Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего

характер великого актёра, которым он станет, когда окончательно возвратится во Францию. Он твёрдо убеждён в этом, особенно с тех пор, как Чайковский, после того как увидел его на сцене Михайловского театра, написал ему: «Я хочу ещё раз поблагодарить вас за то огромное наслаждение, которое вы доставили мне позавчера. Моё восхищение, моё сочувствие к вашему прекрасному таланту теперь живее, сильнее, чем когда-либо. Последние два дня я много думал о вас и я позволю себе выразить свои соображения по поводу вашего артистического будущего. Вам необходимо взяться за одну из ролей Шекспира, — Ромео или Гамлета. Это необходимо потому, что текущий репертуар не способствует раскрытию всех возможностей вашего таланта, как своеобразного и симпатичного, так серьёзного и значительного. Только когда вы сыграете Шекспира, мы сможем оценить его по достоинству.

[...] Но я пишу вам не только для того, чтобы дать вам совет (право, которое я произвольно присвоил). А для того, чтобы обещать вам наверняка, если вы будете играть Ромео или Гамлета, подготовить увертюру и интермедии, специально адаптированные к возможностям оркестра Михайловского театра. Это бы доставило мне большое удовольствие и я был бы горд посильно участвовать в вашем успехе...»

Люсьен последовал его советам и поставил «Гамлета» в 1887 году в Михайловском театре.

Играя так много и такое большое количество ролей, зная их в совершенстве (для него не может быть и речи о том, чтобы принять небрежность других актёров), он развивает свою память потрясающим образом. Да, конечно, Михайловский театр много дал Люсьену Гитри!

Жан и Саша провели свои первые годы, разрываясь между Россией и Францией, воспитываемые матерью и опекаемые армией домашних. Каждое лето они возвращались в Париж к своим бабушкам и дедушкам, затем ехали на какой-нибудь курорт, чтобы провести там счастливые солнечные дни детских каникул. Но в небе супругов Гитри уже появляются первые тучи. Смерть новорождённого ребёнка не исправила ситуацию. Люсьен вошёл во вкус лёгкой жизни в России, с её частыми вылазками с товарищами, где он мог полностью удовлетворить все свои желания. Рене, конечно, чувствовала, что муж с годами отдаляется от неё и что семейная жизнь, к которой он так стремился, в конце концов ему наскучила. Она также понимала, что он большой обольститель и мало кто из молоденьких русских актрис, которые его окружали, могли противостоять его напору.

По возвращении во Францию летом 1889 года она объявила Люсьену, что не намерена возвращаться в Россию осенью. Люсьен не настаивал. Супруги подали на развод, и Рене получила опеку над своими двумя сыновьями. Она с детьми поселилась в Париже, на улице Сонтэ (Sontay) у своего отца. В Санкт-Петербург Люсьен возвратился один.

Этот сезон 1889-1890 был тягостным для Люсьена. Так далеко от Парижа он страдал от отсутствия сыновей, особенно Саша, как будто предчувствовал, что младший будет больше похож на него, с кем он будет так близок, и которым позже он будет так гордиться... Этой печальной нескончаемой русской зимой Люсьен считал дни, которые отделяли его от возвращения во Францию.

Если он и был легкомысленным мужем, то всю жизнь он будет хранить настоящую любовь к своим детям, которую не смогут разрушить даже продолжительные размолвки.

Год 1891 был последним сезоном Люсьена Гитри в Михайловском театре. Он твёрдо решил не возобновлять контракт, потому что хочет жить вместе со своими детьми, в одном городе с ними, и хочет начать строить большую карьеру во Франции. Но после восхитительного летнего отдыха, проведённого между Берком и Виши, где он нашёл своих сыновей, приближается срок этого последнего петербургского театрального сезона!

Люсьен всё время думает об этом и говорит себе, что не хочет снова пережить такую жуткую, такую безнадёжную зиму в полном одиночестве в Санкт-Петербурге. Однако он знает, что о разрыве контракта не может быть и речи, и в любом случае такое не в его правилах. В жизни мы выполняем свои профессиональные обязательства во что бы то ни стало! И тогда в его сознании родился дьявольский замысел...

Каждое воскресенье, даже когда Люсьен находился в России, Жан и Саша проводили у своей бабушки, которая жила в Пале-Рояле (Palais-Royal) (квартал в Париже, соседствующий с дворцовым комплексом. — Прим. перев.). А когда их отец находился во Франции, он подолгу бывал у своей матери, где встречался с детьми и даже оставался на обед. Брат Люсьена, дядя Эдмон (Edmond), обычно присоединялся к их маленькой компании, потом, во второй половине дня, провожал детей обратно к матери.

Рене приняла распорядок этих воскресений в Пале-Рояле. Она пользовалась случаем, чтобы отдохнуть, зная, что с её сыновьями ничего не может случиться, так как они под присмотром.

Наступил сентябрь 1890 года... Воскресенье, день Господень — для Люсьена самая пора действовать. На этот раз он пришёл к матери довольно рано. После обеда, как обычно, он предложил детям пройтись за пирожными на десерт. Сыновья, как обычно, были в восторге.

Своим красивым низким голосом, производящим впечатление на детей, он обращается к ним тоном, не терпящим возражений:

— Я знаю, что Жан эту неделю вёл себя неподобающим образом. В качестве наказания ты сегодня не пойдёшь вместе со мной и Саша выбирать сласти. Ты будешь ждать нас здесь!

Жан опускает глаза, принимая выговор и мягкое отцовское наказание, думая о том, что главное — не быть лишённым десерта. И потом, Жан прекрасно знает, что его отец не любит их ругать. И нет никакой необходимости осложнять положение.

Люсьен и Саша садятся в фиакр около театра «Комеди-Франсез». Отец что-то прошептал извозчику на ухо. Но, как ни странно, фиакр не остановился ни перед одной из кондитерских, которые они раньше посещали. Саша удивился, но отец его успокаивал:

— Видишь ли, Саша, я не думаю, что в этих кондитерских делают достаточно хорошие пирожные. Я знаю одну, немного дальше, которая делает лучшие десерты в Париже.

Ребёнок больше не беспокоится, но несколько удивлён, когда фиакр останавливается у Восточного вокзала, а Люсьен ему говорит:

— О! Думаю, мы пока обойдёмся без пирожных. Я предпочёл бы отправиться с тобой в замечательное путешествие на поезде. Только ты и я! Что скажешь, Саша?

Мальчуган, конечно, в восторге, ведь отец — его герой. И ребёнок будет следовать за своим героем до конца света с закрытыми глазами... Позже Саша напишет: «То, что он сделал, было, конечно, ужасно жестоко, так как мама не видела меня потом восемь месяцев. Но о свершившемся я нисколько не сожалею, так как всё это время я был любим, лелеян, избалован, как никакой другой ребёнок!»

В Пале-Рояле забеспокоились. Люсьен и Саша не вернулись к столу. Очень скоро, отбросив предположение о несчастном случае, бабушка и дядя поняли, что произошло в действительности. Люсьен, уезжая в Россию на последний театральный сезон, не смог себя заставить поехать туда без Саша.