Зеленая заря (Green of dawn) - Владислав Добрый

— Я Ваздакк! — гордо сказал ему Ваздакк, ударив себя кулаком в грудь.

— Я Моркуш! — ответил орк и хотел повторить жест Ваздакка, но ударил себя по лицу рукой трупа. Видимо случайно, поскольку тут же злобно зарычал и вцепился в мертвую кисть зубами. Оторвал палец и аппетитно захрустел косточками, потеряв интерес к продолжению разговора. Ваздакка огляделся. Поодаль два орка разрыли один из ржавых холмов. Один задумчиво катал взад-вперед округлую обугленную штуку. Второй ловко приматывал к себе два листа ржавого железа с рваными дырами в них. Еще двое отчаянно ржали, тыкая пальцем в труп орка с куском рубила в голове. Зрелище само по себе было изысканно ироничным. Но один из орков, ткнув в труп, сказал: “Глянь, узбог!”. Это можно было перевести как “темный от солнца”, если бы это переводил человек. Орочьи мысли всегда были практичнее, и брутальнее. Скорее “узбог” было ближе к “копченый”, или “жаренный” в широком смысле. Орки не зря использовали человеческий язык — их собственные понятия всегда были глубоки и объемлющи. И без четких границ. “Глянь, копченый!” — может показаться чванливым эльдар или интеллектуальным людям не самым лучшим образцом юмора. Но не будем забывать, нашим оркам всего пара недель от роду. Они даже толком смеяться еще не научились — только поухали, пару раз рыкнули, потыкали “копченного” ногами и пошли дальше.

Должно быть это одно из важнейших упущений инорасовых исследователей — орки, вне сомнения, в силу легкости своего бытия (или наоборот) и довольно высокой устойчивости к психологическим и физическим травмам, склонны постоянно пребывать в радостном и приподнятом настроении. И поэтому, возможно, практически все в их культуре носит и некий налет… Юмора?

Возможно, некоторые примеры безумия и нелогичности их поведения, можно объяснить своеобразной орочьей… Иронией?

Это было, пожалуй, излишне смелое предположение. Простите, я отвлекся от предмета моего повествования.

Прямо сейчас Ваздакка задумчиво рассматривал ближайший к нему холмик, окрашенный ржавчиной в красное. В его мозгу словно зажглась лампа, высветив красивое, крючкообразное, с хищной косой заточкой лезвие.

“Рубило!” — осенило Ваздакка. Ему срочно нужно было найти рубило, или найти то, из чего можно бы было сделать рубило. Ваздакка подбежал к наиболее многообещающей на вид куче ржавой земли и начал копать своим рубилом. Рыл он довольно успешно, закопавшись в землю на полшага всего за минуту. А потом он внимательно посмотрел в свою правую руку и обнаружил в ней рубило. Ваздакка не помнил, откуда у него рубило, но очень обрадовался тому, что оно у него уже есть.

— Ваааргх! — зарычал Ваздакка своей находке и вскинул рубило в красивом замахе. Потом он опустил его на неудачно подвернувшуюся ржавую трубу торчащую из кучи хлама. Труба сломилась от могучего удара. Ваздакка довольно рыча залюбовался острыми краями рубила и свежим сколом на нём. Красивое.

А потом Ваздакка почувствовал, что ему не хватает чего-то в другой руке. Пистоль! Ваздакка бегом ринулся назад, к тому месту, где пожевал вкусную землю. Пистоль лежал там, где Ваздакка его и оставил. Ваздакка схватил пистоль.

Это был шикарный шестизаряд. Ваздакка некоторое время рассматривал оба оружия, чувствуя теплое ощущение внутри груди. Возможно, у людей это бы назвали счастьем.

Из этого ощущения его вывели рычащие выкрики неподалеку.

— Слышь ты, грот!

— А может, это ты грот?!

Похоже, по меньшей мере двое орков затеяли перепалку. Ваздакка кинулся на голоса. Это заняло у него меньше половины минуты, но к тому времени, как он добежал, ругались уже трое. “Драка, драка, драка!” — пронеслось в мыслях Ваздакка и он начал приплясывать от нетерпения, постукивая шестизарядом о рубило.

— Я тя зог!!

— Я те жубы вырву!

— Я тя парву!

— Ты же грот!

— Я тя зог!

— Зог? Да я те ща жубы выбью!

Прошло около получаса, прежде чем Ваздакка понял, что это просто обычный орочий разговор, который вряд ли чем-то кончится. Орки то подходили и присоединялись к беседе, то уходили. Ваздакку стало скучно и он начал бродить вокруг. Нашел проржавевшие насквозь обломки, образовывающие особенно высокую кучу. Ваздакка решил забраться на них. Сердце орка требовало встать там, на самом верху, и порычать. Чтобы все эти гроты увидели какой Ваздакка крутой.

Ваздакка легко добрался до вершины и огляделся вокруг. Пейзаж был однообразен. И тут, вдруг, под его ногой что-то с хрустом подломилось. Ваздакка начал заваливаться на спину, но наткнулся голой задницей на острый скол металла, от чего взревел даже громче, чем планировал и подпрыгнул так высоко, как еще никогда не подпрыгивал в жизни. А потом с грохотом скатился с кучи проржавевшего хлама вниз, подняв кучу ржавчины и пыли. На грохот пришли остальные орки. В момент нахождения в наивысшей точке, Ваздакка успел что-то заметить на горизонте.

— Ваааагх! — заорал Ваздакк, выбираясь из под кучи хлама и потрясая сразу обеими руками с оружием. — Я видеть большой железной орк!

— Эта Горка! Или Морка! — тут же заорал в ответ Сарф и радостно подпрыгнул. Его черепа на поясе дружно хлопнули челюстями. Сарф склонил к ним башку, словно прислушиваясь и отошел в сторону, потеряв интерес к открытию Ваздакка. Впрочем, Ваздакка этого уже не видел. Он развернулся в ту сторону, где видел очертания величественного стального орка и побежал к нему, все также держа над головой оружие и то ли рыча, то ли крича от восторга. Он пока еще не знал, что такое “Горка” и “Морка”, но уже смутно чувствовал, что это хорошо. Нет, это нельзя назвать божественным откровением, да и вообще, столь сложные конструкции были слишком трудно представимы для недавно родившегося орка… Впрочем, для любого орка. Но он чувствовал, что “Горка” и “Морка” это что-то веселое и интересное. Возможно, там можно будет пострелять и порубать. Нечто вроде обещания большого салюта из петард и целой груды вкуснотени для человеческого ребенка. Обещания чистого счастья и моря удовольствия. Поэтому Ваздакка, не раздумывая, бросился туда, куда вело его сердце, обещающее счастье.

Ваздакка пробежал не меньше ста шагов, прежде чем споткнулся и упал. Ваздакка шлепнулся на брюхо и его проволокло по земле. Поскольку оружие он не выпустил и руки по прежнему держал над головой, то почти насквозь проржавевший металлический лист, торчащий из земли прямо на его пути, Ваздакка встретил мордой. Удар пришелся на челюсть и клыки, и это столкновение металлолом не выдержал, рассыпавшись в лохмотья. Отфыркиваясь от оседающей на него ржавой трухи, Ваздакка вдруг понял, что устал,