Жизнь Степана Бандеры: терроризм, фашизм, геноцид, культ - Гжегож Россолински-Либе

Газеты 557

Фильмы 558

Интервью 558

Литература 559

Примечания 581

Предисловие и благодарности

Мой интерес к Степану Бандере возник в начале 2000-х, когда я случайно увидел публикацию о церемонии открытия памятника Бандере (ил. 1) в г. Дубляны (ранее - Восточная Галичина, сегодня -Жолковский р-н Львовской обл.). Торжественность лиц участников этого мероприятия, а также почтительное отношение автора статьи как к Бандере, так и к его движению, несколько меня озадачили. Следом за этими эмоциональными затруднениями я проштудировал целый ряд научных и популярных работ о Бандере, его роли в украинской и европейской истории, его влиянии на историческую память украинцев, евреев, поляков, русских и представителей других народов. Эти публикации не удовлетворили мое любопытство. Биография Бандеры и история его движения были изложены, как правило, интригующим, но весьма поверхностным образом - им не хватало реального содержания. Оказалось, что достоверной информации по выбранной мною теме исследования не так уж много, и мне потребовалось несколько лет, чтобы, разобравшись со всеми ее существенными аспектами, сформировать собственное представление. Чем больше времени я проводил в архивах и библиотеках, тем больше я удивлялся, насколько вымышленным и далеким от действительности был общеизвестный образ Бандеры.

Интервьюируя различных деятелей и знакомясь с музейными экспозициями Бандеры, я осознал, как много он значит для тех, кто сделал его частью своей идентичности, и как слабо они заинтересованы в более реалистичной оценке деятельности своего кумира и его движения. Я также заметил, что к критическому изучению данной темы многие относятся со скрытой враждебностью, а все общие представления о Бандере - оправдывающие или, напротив, демонизирующие его -связаны с отрицанием некоторых обстоятельств его жизни и с коллективной дезинформацией, что в особенности характерно для областей постсоветской Западной Украины.

Изучая события раннего послевоенного периода, я осознал, что наше понимание Бандеры и его движения в значительной степени основывалось на пропаганде, которая, благодаря усилиям ветеранов

и сторонников движения, со временем существенно видоизменялась, в том числе адаптировалась к реалиям «холодной войны». По окончании Второй мировой несколько тысяч сторонников Бандеры покинули Западную Украину вместе с немцами. Впоследствии они обосновались в странах Западного блока и предложили свою версию событий, происходивших в годы войны на территории Западной Украины. До недавнего времени профессиональные историки не подвергали сомнению этот нарратив. Более того, некоторые из исследователей, которые в годы «холодной войны» обратились к изучению темы украинского национализма, заимствовали часть этого искаженного и избирательного нарратива, приняв воспоминания и саморепрезентации ветеранов движения как должное. После распада СССР ряд политических деятелей и ученых Западной Украины изложили свою версию истории движения Бандеры, очень похожую на ту, которую ранее популяризировали ветераны и историки из украинской диаспоры. Тем не менее по-настоящему эта тема долгое время оставалась неизученной, а ее исследование становилось делом трудным и даже небезопасным.

Теоретическая часть моей работы, в частности изучение биографии Бандеры и истории его движения в контексте деятельности других фашистских движений Восточной и Центральной Европы, вызвала бурную реакцию у крайне правых политиков, историков и представителей интеллигенции (в том числе у экспертов по польской, советской и украинской истории). Не менее сильные эмоции возникли и в связи с предпринятым мною соотнесением апологетических коммемораций Бандеры с причастностью украинцев к Холокосту и другим формам массового насилия. К моему удивлению, гораздо меньше проблем с признанием результатов моего исследования и представленного в нем нарратива было у специалистов по вопросам массового насилия, фашизма, национализма, Холокоста и его отрицания, чем у их коллег, занимавшихся историей Украины.

В самом начале своей работы, когда я еще только готовился к детальному исследованию деятельности Бандеры и его движения, несколько ученых предостерегали меня, что для диссертации лучше выбрать менее спорную тему. Оказалось, что реакция как на некоторые мои выводы, так и на работу в целом намного превзошла самые мрачные из их предостережений. На последнем этапе написания этой книги я подвергся ряду неприятных нападок, причем это касалось не только исследования, но и меня самого. Угрозы в мой адрес исходили как от украинских крайне правых деятелей, так и от ученых, которые считали Бандеру национальным и местным героем, а его сторонников -антинемецким и антисоветским движением сопротивления (украинским

«освободительным движением»). Многие прямо или косвенно давали мне понять, что изучение таких проблем, как массовое насилие украинских националистов, культ Бандеры, отрицание Холокоста украинской диаспорой и постсоветскими интеллектуалами является покушением на украинскую идентичность. Одним словом, они ставили под сомнение целесообразность и объективность моего исследования.

В конце февраля - начале марта 2012 г. Фонд Генриха Бёлля, Немецкая служба академических обменов и посольство Германии в Киеве пригласили меня выступить с шестью лекциями о Бандере в трех городах Украины, в связи с чем вспыхнула организованная истерия, охватившая украинских крайне правых деятелей, националистических и «либеральных» украинских историков и специалистов по истории Восточной Европы из других стран. Организаторы лекционного тура испытывали серьезные трудности в поиске университетов или других учреждений, у которых хватило бы смелости предоставить свое помещение для моих лекций. В итоге места для выступления были найдены в Киеве и Днепропетровске, и ни одного - во Львове. В конце концов, за несколько часов до начала мои выступления пришлось отменить даже в тех четырех учреждениях, где они были запланированы, в том числе в Украинском институте изучения Холокоста «Ткума». В результате состоялась только одна лекция: в безопасных условиях посольства Германии в Киеве. Однако и в этом случае здание посольства пикетировали около сто разгневанных человек, которые убеждали всех собравшихся - студентов, ученых и любознательных украинцев - не посещать мою лекцию, заявляя, что я «внук Йозефа Геббельса» и «либеральный фашист из Берлина», который не компетентен в заявленной теме.

Среди тех, кто пытался препятствовать моим выступлениям в 2012 г, были, с одной стороны, деятели правой партии «Свобода», которые попросту запугивали представителей университетов и других учреждений, а с другой стороны, националистические и «либеральные» ученые и интеллектуалы. Они открыто заявляли, что я не историк, а «пропагандист», и мои выступления вообще необходимо запретить, поскольку они могут не только опорочить страну, но и привести к разжиганию гражданской войны и расколу Украины.

В течение долгого периода враждебных оскорблений и протестов меня поддерживали многие люди, в том числе Энтони Полонски, Дельфин Бештель, Пер Андерс Рудлинг, Марко Царинник, Андреас Умланд, Джаред Макбрайд, Марк фон Хаген, Арнд Бауэркампер, Кристиан Ганзер, Франк Гольчевский, Антон Шеховцов, Гертруда Пикхан, Гжегож Мотыка, Омер Бартов, Саймон Хадлер, Сюзанна Хейм и особенно моя жена Мартина. Эти люди убедили меня

не уделять слишком много внимания различным видам