Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

class="p1">Георгий Васильевич Чичерин – второй (по хронологии) народный комиссар иностранных дел РСФСР и первый – СССР. В Японии не жил и даже не бывал, но оставил ценнейшие, до сих пор мало кому известные и, к нашему несчастью, по сей день невостребованные записки о том, как можно разумно сосуществовать с нашим дальневосточным соседом. В них он много размышлял о том, насколько в этом могут быть полезны (чаще, впрочем, наоборот) спецслужбы.

Иван Михайлович Майский – старый партиец и новый – советский дипломат. Человек, в Японию, как и в большевизм, попавший случайно, Японию не любивший, но умевший, подобно многим специалистам дореволюционной закалки, учиться. Майский в Японии разобрался, понял её, внёс огромный вклад в укрепление советско-японских отношений и оставил небольшое, но очень ценное аналитико-эпистолярное наследие, посвящённое особенностям работы в этой стране. Наследие настолько важное и неизвестное, что, найдя его в архиве, никак нельзя было оставить его пылиться там же.

Катаяма Тиёко – дочь основателя Компартии Японии «товарища Сэна Катаямы», драматическим образом попавшая в СССР и окончившая здесь свои дни совсем не так, как хотелось её родителям и ей самой. История расследования финала её жизни, проведённого с помощью архива медицинского, – документальный детектив, не последний в этой книге.

Степан Федотович Зарубин – выдающийся переводчик-синхронист, автор одного из лучших словарей русско-японского языка, неудавшийся агент советской разведки. Он удивительным образом не погиб в огне репрессий, но после освобождения из-под ареста внутренне изменился до неузнаваемости. Как? Почему? Мог рассказать только он, но, как и большинство его современников, воздержался от этого, а потому приходится восстанавливать его портрет по осколкам архивных «фресок» – документов.

Трое немцев, из которых имя только одного хорошо известно старшему поколению наших соотечественников – Рихард Зорге, Ойген Отт и Фридрих Хак. Они из партера наблюдали, а отчасти и играли свои роли в важнейшем акте пьесы под названием «Интербеллум»[2]. У каждого был свой текст и своя доля импровизации. Каждый выполнял чужой приказ, но следовал при этом своим интересам и интересам своей родины, не зная, какое продолжение уготовила им судьба. Благодарю профессора Василия Элинарховича Молодякова за помощь в подготовке этого материала.

Владимир Михайлович Константинов – разведчик и японовед, проживший не самую долгую, но удивительную, как многосерийный «сон», жизнь. И, как обычно для той эпохи, значительную часть этого «сна» составлял кошмар реальности, от которого не всем посчастливилось очнуться. Ему повезло: он успел уйти после того, как рассказал о своих и чужих «снах». Чужие обсуждать не станем, а вот в его «снах», как часто бывает, многое оказалось не связанным с реальностью, многое непонятно, многое перепутано. Не могу не отдать должное Римме Александровне Столяровой, сподвигшей меня на более тщательный сбор материалов об этом человеке и поделившейся уникальными фотографиями из семейного архива.

Окада Ёсико – японская актриса, прожившая десятилетия в Советском Союзе. Через снега Сахалина, пытки и тюрьмы её привело туда драматическое сочетание любви и незнания. В результате она потеряла себя, возлюбленного, родину, хотя и обрела позднюю, посмертную славу. Прожила долгую, но не совсем свою жизнь, а ту – свою, украденную – ей так и не удалось вернуть.

В главе, посвящённой организации – Научно-исследовательскому институту № 9 Императорской армии, нет главного героя. В этом японском НИИ вообще с героями было не очень, да и слово «человек» там не звучало гордо, а означало единицу живой силы противника, которую надо было сделать единицей мёртвой – самыми невероятными способами. Оставшиеся в мрачнейшей тени своих печально известных коллег из отрядов 731 и 100, военные инженеры из НИИ № 9 верили в торжество божества разума, не замечая в этом никакого противоречия – как, впрочем, и в своей деятельности по уничтожению всего живого ради процветания Японии. Попасть в музей НИИ № 9 нам удалось благодаря бескорыстной помощи давнего друга нашей страны Ёсида Синго, за что я ему также очень благодарен.

Сергея Григорьевича Елисеева – уникального учёного-японоведа – всё чаще называют «спасителем Киото». Насколько справедливо награждение его этим титулом? Попробуем разобраться с очередным бомбическим детективным сюжетом, а заодно познакомимся поближе с человеком, которого мы потеряли.

И снова от истории людей к людям в истории. 18-е мгновение весны – широко известная среди западных исследователей и почти не освещавшаяся у нас история о том, как в Берне, после того как «Штирлиц вернулся в Берлин», японские разведчики постучали в двери номера Аллена Даллеса, но так и не смогли сказать, чего они хотели.

Кузьма Николаевич Деревянко – «человек и остров». Загадочная биография спецназовца, военачальника, япониста по образованию, чем дальше, тем больше обрастает мифами. К сожалению, порой довольно агрессивными. Почему человека, которого выбрали для того, чтобы поставить последнюю точку во Второй мировой войне, почти не знали? На этот вопрос не смог бы ответить и он сам. Каждый имеет право на свою версию причины такого решения, но попробуем обойтись без необоснованных домыслов.

Анастас Иванович Микоян – член советского политбюро. Однажды, ещё в годы войны, он едва не стал жертвой покушения – террорист спутал его автомобиль с машиной Сталина. Пришла пора рассказать, как в Токио он, став первым (по статусу, а не по хронологии) заместителем председателя правительства СССР, дважды чуть не лишился жизни, и на этот раз никакой путаницы не было.

Онода Хиро стал легендой ещё при жизни. Японский спецназовец партизанил в горных джунглях филиппинского острова Лубанг почти 30 лет, отказываясь поверить в то, что война уже кончилась. Его превращение из паренька, целиком отдававшегося спорту и танцам, в фанатика, его поведение, которое ни в коем случае нельзя считать показательным для японских солдат, хорошо иллюстрируют японскую психологию в целом.

Юлиан Семёнович Семёнов – прославленный «отец Штирлица» – сотворил своего супергероя СССР настолько убедительно, что простые граждане были уверены: автор был полковником КГБ, а некоторые представители КГБ всерьёз рассматривали его книги как неизвестные им самим свидетельства о тайных операциях спецслужб. Мало кто знает, что значительную часть весны 1969 года Юлиан Семёнов провёл в Японии, о чём оставил интереснейшие воспоминания. Работая там под прикрытием журналиста, он преследовал тайную – писательскую цель: уточнял детали переговоров Даллеса с Вольфом, для чего ему понадобилось найти в Токио участника того процесса – бывшего первого резидента ЦРУ США в Японии Пола Блюма.

Юрий Хангереевич Тотров – сотрудник советской резидентуры КГБ СССР в Токио. В 1969 году он стал тем самым человеком, который свёл Юлиана Семёнова с Полом Блюмом и который рассказал автору этой книги ещё одну увлекательную историю, и наконец настало время её опубликовать.

А теперь к этому списку непосредственных героев книги необходимо добавить ещё одно