Эволюционер из трущоб. Том 11 - Антон Панарин

Я расстегнул пару пуговиц и показал ей место ранения.

— Всё в порядке. Я использовал исцеляющий артефакт, благодаря этому и выжил, — соврал я, даже не моргнув.

— Хвала богам, что он был у вас под рукой. Я уж было… — с облегчением выдохнула Мария и тут к нам подбежал её отец.

— Михаил, когда вы говорили, что бал будет незабываем, я рассчитывал немного на другое, — улыбнулся он, хотя было заметно, что шутит он через силу. Его же жена и вовсе была в ярости, сверлила меня недовольным взглядом.

— Признаюсь честно, и я не планировал заканчивать вечер столь рано. Но, как говорится, первый блин — комом, — попытался я шуткой ответить на шутку.

— Я бы даже сказал, фаршем, — произнёс Дмитрий Антонович, покосившись на куски тел официантов, разорванных Гавриловым.

— Я рад, что вы не пострадали. И прошу простить за то, что подверг ваши жизни риску. Не думал, что столь скоро наживу себе врагов.

— Не просто врагов. А заклятых врагов, — поправил меня Титов. — Вы видели? У одного парня был жилет с взрывчаткой. Страшно представить, что бы произошло, успей он активировать его.

— Да, я видел. Двоих таких обезвредил лично.

— Вот как, — задумчиво произнёс барон. — В таком случае я, пожалуй, заберу семью и отбуду домой ради их безопасности.

— Да, конечно, — кивнул я, пожал руку Титову и он ушел, забрав с собой Марию. Она повернулась через плечо, посмотрев на меня, и помахала рукой.

Гости стремительно убывали. Весь Кунгур был поставлен на уши. Барбоскин вместе с гвардейцами прочёсывал местность и близлежащие деревни на случай, если где-то ещё затаились вражеские силы. Но никого он так и не нашел. А знаете, что было забавно? У убийц на сгибе локтя красовалась татуировка рода Черчесовых. Вот это поворот…

Помнится, были бойцы, недовольные тем, что я принял бразды правления родом Черчесовых, а также они возмущались, что теперь ими командует Егорыч. Выходит, это мятеж? Если так, то почему их так мало? Всего лишь тридцать человек? Да и зачем воякам лезть в бой, используя жалкие кинжалы? Они могли подогнать гаубицу и жахнуть по Дому культуры издалека. Так бы никто вообще не уцелел.

Хотя нет, защитный барьер сдержал бы подобный выстрел. Огнестрел они бы пронести в город не смогли, так как повсюду бдят архаровцы, а вот заявиться вместе с гостями — запросто. И всё же, что-то тут не сходится…

— Да, Мишка, умеешь ты устраивать праздники, — проговорил Артём, держа руку у окровавленного живота. — Меня в брюхо пырнули, Серому губу разбили.

— Не знаю. Мне всё понравилось, — беззаботно сказал Леший. — Я двоих уработал, вон, ножички новые трофеями взял. — Он показал кинжалы, на которых имелось клеймо с родовым гербом Черчесовых.

— Рад, что вы живы, — сказал я, улыбнувшись.

— Ага. Живы, — усмехнулся Макар. — Я впервые захотел вернуться в офис и получать от Маргариты Львовны подзатыльник, вместо того, чтобы развлекаться. Уж больно кровавое развлечение вышло.

Серый собирался тоже что-то сказать, но затих, увидев Гаврилова. Он вернулся, вытирая окровавленные руки рубашкой официанта. Его глаза сверкали гневом и удовлетворением одновременно:

— Михаил, мы узнали, кто за всем этим стоит. Идём. Тебе лучше услышать всё собственными ушами.

Я кивнул и мы направились на подземную парковку супермаркета, который уже давно не работал и был переоборудован в склад. На нижнем же уровне мы создали тюрьму с пыточной камерой. На всякий случай. Никто не думал, что этот случай наступит так скоро.

Глава 2

Подземная парковка супермаркета была самым странным и мрачным местом для допросной, какое только можно было придумать. Тусклое освещение, гулкие звуки шагов и запах сырости создавали давящую атмосферу, в которой даже привычное дыхание становилось тяжёлым. Крики пленника эхом разносились по парковке, создавая ощущение что ты попал в ад, где пытают грешников.

Капитан Гаврилов с суровым выражением на лице молча шагал впереди. Судя по напряжению, витающему в воздухе, капитан едва сдержался, чтобы не свернуть пленнику шею. Мы подошли к стальной двери подсобки и остановились. Гаврилов повернулся ко мне и коротко спросил:

— Готов?

— Открывай, — спокойно ответил я, кивнув.

В прошлой жизни я видел тысячи смертей. Сотни тысяч пыток, казней, эпидемий и прочего непотребства. Лик смерти больше не пугал. Вряд ли капитан сумел придумать такую пытку, от которой у меня бы волосы встали дыбом.

Гаврилов распахнул дверь и шагнул в камеру, я последовал за ним. Картина, представшая передо мной, не удивляла, но определённо была неприятной.

На цепях, подвешенный к потолку, висел человек. А точнее то, что от него осталось. Тело пленника покрыто ранами, из которых сочится кровь, глаза смотрят в пустоту, будто его душу выпили без остатка. Пол под ним заляпан алыми пятнами.

Возле пленника стояли двое. Справа целитель, быстро и методично залечивающий глубокие порезы и травмы. Но едва раны закрывались, стоящий слева рослый мужчина с закатанными рукавами и густыми бровями вновь поднимал нож, продолжая свою кровавую работу.

Пыточных дел мастер, увидев нас, убрал нож в ножны и достал из кармана окровавленные плоскогубцы. Лишь сейчас я заметил, что на полу лежали белые камешки, штук десять. Это были зубы пленника. Гаврилов указал на высокого мужчину, держащего в руке клещи.

— Михаил, это Трофим. Он знает всё о боли. — Гаврилов представил мне мастера и кивнул, давая разрешение продолжать пытки.

Трофим, мужчина лет пятидесяти с мощной фигурой и суровым лицом, едва заметно улыбнулся и повернулся к пленнику, от чего тот инстинктивно дёрнулся. Засучил ногами пытаясь достать земли, но он висел слишком высоко.

Пленник заскулил и попытался заговорить, но Трофим бесцеремонно вставил клещи ему в рот и резко вырвал зуб. Пленник заорал от боли, срывая глотку, цепи зазвенели, а из его рта потекла кровавая слюна.

— Умоляю! Я уфе фсё раффкафал! — шепеляво произнёс он в отчаянии.

Трофим, небрежно замахнувшись, наотмашь ударил пленника клещами по лицу. Кожа лопнула и из раны заструилась кровь, заливая глаза жертвы.

— Рассказал, — согласился Трофим равнодушным холодным голосом. — А теперь ты повторишь всё, слово в слово, иначе мы вернёмся к самому началу нашего знакомства.

Пленник торопливо заговорил, сбиваясь от боли и ужаса:

— К нам… обратилфя