Эволюционер из трущоб. Том 11 - Антон Панарин

один челофек. Он фказал, фто Михаил… не фын Черчефофа, а просто менталифт, запудривфий мозги гофподину Черчефофу. Мы подозрефали, но не было докозательфтф! А он, он покафал нам видео, где фот этот, — он указал взглядом в мою сторону и тут же скорчился от боли.

Огромный кулак Трофима врезался в рёбра парня, оторвав его от земли. Пленник закашлялся, выплёвывая кровавые сгустки.

— Его зовут Михаил Константинович. Будь вежлив, выродок, — ледяным тоном проговорил Трофим и за волосы приподнял голову пленника. — Продолжай.

— На… На видео была запифь, как Мифаил Конфтантиновиф взял за руку Юфупова и тот тут же фофол ф ума, — прохрипел пленник. — А потом нам предлофили… предлофили убить Мифаила за огромную фумму денег. Пообефяли, фто пофле этого наф возьмут на флужбу к близкому другу графа Черчефова. Ну мы и…

Трофим снова ударил парня, на этот раз в печень. Пленник заскулил, как раненый зверь. А я же, услышав его признание, задумался о нескольких вещал. Во-первых, очень плохо, что существует видео, доказывающее мою причастность к помешательству Юсупова. Впрочем, это не проблема. На видео мне двенадцать лет, а сейчас же я выгляжу куда старше. Доказать мою причастность будет невозможно.

— Это всё, что он знает. Лица заказчика он не видел, так как тот общался с их старшим. Увы, мы его прикончили во время нападения, — пояснил Гаврилов.

Сердце замерло в груди, дыхание стало тяжёлым. Мысли закружились, соединяя обрывки фраз в единое целое, и губы сами собой прошептали имя, которое так явно всплыло в сознании:

— Малышев… ублюдок…

Когда мы с Черчесовым приехали в гости к Малышеву, тот бросил весьма странную фразу «Доверять можно лишь тем, вместе с кем пролил кровь». А когда я пригласил его на бал, Малышев очень интересовался, где этот самый бал пройдёт и обещал мне весьма запоминающийся подарок.

Вот же тварь. Если бы у меня не было химерической регенерации, я бы однозначно умер, а о том, что это дело рук Малышева, никто никогда бы и не узнал. Утратив наследника, земли Черчесова были бы возвращены Императору, а тот распределил бы их между аристократией. Раз земли моего названного отца граничат с землями Малышева, уверен, этот выродок получил бы огромный кусок в личное пользование.

Я ощутил, как внутри закипает ярость, смешанная с чувством горького разочарования и досады. Малышев, человек, которого я надеялся видеть в рядах моих союзников, оказался коварным интриганом.

Что ж, я рад, что всё вскрылось столь рано. Никто из моих близких не пострадал. А Малышев, хоть и пытался всадить нож в спину, но этим самым он лишь раскрыл свои намерения. Чувствую, в скором времени в Империи станет на одного аристократа меньше. Я повернулся к Гаврилову и с мрачным спокойствием произнёс:

— Я услышал всё, что нужно. В расход его.

Гаврилов кивнул и я покинул пыточную камеру, чувствуя, как внутри крепнет решимость перерезать глотку Малышеву. Если бы он покушался только на меня, я бы не был столь зол. Но эта тварь хотела убить и мою маму. За это я его никогда не прощу. За спиной послышался предсмертный вопль пленника, а после зазвучали гулкие шаги армейских ботинок. Гаврилов поравнялся со мной и спросил:

— Думаешь, это Малышев?

— Не думаю. Знаю. Мне нужна вся информация, которую ты сможешь нарыть на графа Малышева. Его связи, привычки, доходы, слабые стороны и, особенно, люди, которым он доверяет. Переверни вверх дном всё, но выясни.

— Будет исполнено, Михаил Константинович, — серьёзно произнёс Гаврилов и дальше мы пошли молча.

Покинув парковку, я отправился в свою квартиру, а Гаврилов в управу, чтобы сделать пару звонков. Поднявшись на десятый этаж, я плюхнулся на диван и раздражённо сцепил пальцы в замок.

Забавно; Сергей Алексеевич Малышев был близким другом графа Черчесова, а значит, по всем понятиям он должен быть лоялен мне. Но он отправил убийц… В памяти снова всплыли слова, которые он сказал во время нашей встречи: «Доверять можно лишь тем, вместе с кем пролил кровь».

Я горько усмехнулся:

— Что ж, кровь мы с тобой не проливали, это верно. Значит, и доверия между нами быть не может. Ты сам это сказал, а я не придал значения этим словам. Ну и ладно. Проблемы я решать умею, а значит, и эту решу.

Вздохнув, я открыл ноутбук и начал листать новости, надеясь хоть краем глаза зацепиться за что-то полезное о роде Малышева. Но всё впустую: стандартные биографии, формальные отчёты, сухая статистика да статьи из желтых газетёнок. Ничего интересного.

Мельком глянув ниже, я замер. Курсор остановился на новом видео, в котором сотни людей, словно заколдованные, пустым взглядом смотрели в никуда и монотонно повторяли одну и ту же фразу:

«Грядёт новый бог… Грядёт новый бог…»

Холод пробежал по спине. Дело происходило на юге Италии. Кругом зелень, солнце и толпы безумцев, повторяющих одно и то же. Из прошлой жизни я знал одно: пришествие новых богов никогда не несло ничего хорошего. Зачастую группа обиженных и ущемлённых пытались привести в Дремору демонов или погибших богов ради того, чтобы те даровали им власть, сделали их жизнь лучше.

Но сами подумайте. Какой бог станет договариваться с низшими существами? Зачастую после пришествия первыми жертвами становились вот эти самые «верующие». Богу или демону, без разницы. Им нужна жизненная сила, которой после перерождения у них в дефиците. А прямо перед ними на коленях стоит корм и молит о благословении. Стоит ли говорить, что таковых благословляли лишь смертью?

Ниже был заголовок:

«Италия объявила о создании священной церкви Единения. Италия объявила войну Швеции».

Я нахмурился и щёлкнул по заголовку. На экране сменился кадр, показав красивого уверенного человека в пурпурных одеждах. Он поднял руки к небу, собираясь обратиться к народу.

В комнату бесшумно вошла бабушка Маргарита Львовна и присела на подлокотник, положив руку мне на плечо.

— Что смотришь? — поинтересовалась она, с любопытством заглянув в экран ноутбука. Но я не успел ей ответить. Бабушка встрепенулась и, тыча пальцем в монитор, потребовала:

— Останови видео! Быстро!

Я поспешно нажал на паузу, не понимая, что так встревожило старушку. На замершем изображении чётко выделялось лицо молодого архиепископа. Я никогда раньше его не видел, но что-то в его глазах заставляло внутренности сжиматься от тревоги. Бабушка прикрыла рот ладонью и тихо прошептала:

— Александр… Это же Александр, твой пропавший брат!

— Это тот абсолют? — спросил я, так