Право на жизнь - Кицунэ Миято

С уходом студентов работа не то чтобы закончилась, но её стало значительно меньше. А без занятых рук и дикой усталости, сопутствующей постоянной физической работе, у него начали крутиться в голове разные мысли. Всякие. В основном не очень хорошие. Но тут не он такой, а жизнь такая.

Дэн вспоминал маму. И ему становилось немного стыдно. Раньше он считал, что она ничем не занимается и бездельничает целыми днями дома, ну и бегает по салонам периодически, а отец почему-то недоволен только им. Когда он прогуливал учёбу, то уходил из дома часов в девять, бродил по торговым центрам, играл в телефоне, ну и возвращался под вечер, перед отцом, а то и позже, если потом встречал друзей и знакомых с универа. Теперь он лучше понимал, что делала мама, вспоминая, что дома всегда было чисто, а их с отцом ждал завтрак, обед и ужин. Это ведь тоже работа. Бесконечная, рутинная, выматывающая, ежедневная. Как у него сейчас. Хотя маме попроще со стиралкой, пылесосом и всеми благами цивилизации, конечно.

Вспомнил, как узнал про местную магию и что такое эти «люды», которые не люди. Нелюди, короче. Большинство студентов — это реальные рептилоиды. Превращаются во всяких гигантских змей, жутких ящериц, дино-ящеров и прочих гадов. Дэн один раз случайно оказался поблизости от полигона, где у группы Оляны и остальных проходило практическое занятие по «обороту».

Оляна тогда превратилась в здоровенную и стрёмную виверну с зубищами, которая плевалась чем-то вроде сжиженного азота, всё вокруг замораживая. Дэн чуть кирпичей не наложил, когда увидел. Аж потом полгода эта тварь перед глазами стояла, когда он только начинал про Оляну думать. Потом всё же организм молодой переборол психическую травму, но всё равно стрёмно это… Начинаешь бздеть, мало ли полнолуние, затмение, месячные, гон, инстинкты опять же. А он такой монстрятине на один зубок, если что. На жертвоприношение для Бейлор от него может тупо ничего не остаться.

С этим жертвоприношением тоже… Фигня какая-то. Девчонки сказали, что их в прошлом году никто предупредить не мог, а с ним они спокойно про это болтают. То ли потому что он не люд, то ли что. Но Дэн глубоко внутри считал, что всё это потому, что его уже списали. И те, кто его лечил в начале, и сами девчонки. Ждали уже не дождались, пока его того этого. Сгинет, в общем, с глаз долой. И не надо вину чувствовать и делать с ним что-то. Даже дура-Юлка в последнее время всё реже к нему заглядывала. Принесёт пирожок и свалит. А как все студенты свалили, пирожков вообще не стало. А он уже привык вообще-то. Могла бы сестре своей поручить.

И так-то на лежалой подстилке из соломы не особо разоспишься, а тут ещё всё чаще ему кошмары стали сниться. В основном как он в камень проваливается. Блуждает по тёмным коридорам пещер бесконечно и найти выход не может, а потом падает в какую-то пропасть. Или как на алтаре ему кровь пускают, и он усыхает весь и в этого чёрного полурослика с копытами обращается, а потом к нему Янна со своей белой невыразительной мордой лица склоняется, будит, похлёбкой поит той склизкой да ошейник на шею цепляет, и душит этот ошейник так, что Дэн подскакивал, хватая воздух, и ещё долго не мог отдышаться.

Обычно кошмары снились раз в неделю где-то, чаще всего свои сны он не помнил, так как просто проваливался в черноту и просыпался от шума кухни. А как девчонки с остальными свалили, так кошмары тревожили всё чаще, буквально один за одним. Что спал, что не спал, один фиг не выспался, и ощущение, что тебя палками били. А Дэна били, когда он однажды решил забить на всё, и ещё истерику закатил и целый котёл супа опрокинул. Случайно. Почти. А может и нет. Кроме того, что ему два дня есть не давали официально, так ещё и наказание назначили. Больно было и обидно. Он такой злой ходил пару дней, что от него все шарахались, а потом навалилась апатия, которая затягивала, словно в трясину.

Постоянным напоминанием, словно перетекая из кошмаров в явь, маячили черные вылвы, которых он заметил на стенах. Ютились там, как жуткие птички, вызывая дрожь отвращения. Он точно не хотел становиться такой же хренью и на всю жизнь оказаться замурованным в этих подземельях. К тому же в последние дни эти вылвы стали что-то шептать и привлекали его внимание, так что Дэн любую минуту старался проводить вне давящих стен, на улице, чтобы не видеть этих существ, бывших некогда людами.

Однажды он забрался далеко от основной горы и остановился на отвесном утёсе. Внизу зияло настоящее ущелье, наверное, с полкилометра глубиной. Точно один шаг — и всё.

И от этой мысли Дэн замер.

Всего один шаг, короткий полёт — и он точно не будет больше ни мучиться, ни думать, и не достанется этой чёртовой богине. Что вот она — возможность сделать так, чтобы всем стало проще. Дэн осознал, что не хочет он никого дожидаться, умолять, унижаться, а потом ещё семь лет ишачить и пятки чьи-то целовать. Бояться не хочет. Ничего уже не хочет. Ни-че-го. Да его наверняка уже и родители похоронили.

Слёзы, выступившие из глаз, подхватил ветер.

Дэн снова взглянул вниз и, закрыв глаза, шагнул вперёд, не увидев, как из-за деревьев к нему молниеносно и бесшумно движется длинный чёрный зверь с белой гривой.

* * *

Бай, извернувшись в воздухе, успел схватить руку брата и повис, глядя в чёрные глаза. Смена облика, как всегда, временно его оглушила. Впрочем, в этот раз всё было иначе, и ему не пришлось даже мгновения бороться за владение телом, потому что оно оказалось пустым.

Хэй поднял его, и они сели, привалившись спинами друг к другу. Снова раздельные.

— Боюсь, что парень в конце создал нам проблем, — выдохнул Бай, глядя вдаль. — Его душа оставила тело, так что я…

— Ты не сможешь его покинуть без гибели тела? — сразу понял брат-близнец.

— Нет, не смогу, — Бай рассматривал сбитые руки с грязными ногтями и восстанавливал кожу. — Но с другой стороны…

— У тебя появилось своё тело, — закончил за него Хэй. — Почему он вообще?..

— Полагаю, это импульсивное решение, — подумав, ответил Бай, прекрасно понимая брата и вне их общего тела, точнее, тела Хэя. — Он