Якоб Бёме - Герхард Вер

старше Якоба Бёме.) Они верили, что сокровенный смысл реальности открывается только эзотерику — посвященному, и практиковали иррациональное познание мира, не пренебрегая рациональным. Они исповедовали некий обновленный платонизм, ориентированный не только на исследование духовного мира идей, но и на изучение природы во всех ее обликах. Такое изучение природы — в отличие от современного критического — имеет дело не с количествами, которые подлежат учету посредством законов числа, меры и веса, но с качествами, в которых познается единство чувственного и сверхчувственного, природа и дух, вера и знание.

Иоганн Валентин Андреа. Анонимная гравюра на меди. XVII век

К тому, кто, по выражению Парацельса, знает «signature rerum», то есть символы и приметы вещей, — к тому вещи обращаются на собственном, совершенно особом языке. Желающему сообщить об этом придется использовать символически насыщенный способ выражения. Сегодняшний читатель этих с первого взгляда «донаучных» писаний в противном случае может полностью упустить интенции авторов той эпохи. В равной мере это относится и к трудам Якоба Бёме, который в своих сочинениях являет вышеописанный тип познания. В этом смысле характерна одна из его поздних книг, озаглавленная «De signatura rerum» (1621–1622). Он пишет:

«И нет в природе ни одной вещи, которая была бы сотворена бесцельно, каждая являет свой внутренний облик и внутренне постоянно работает на откровение. Мы убеждаемся в этом, видя силу и явленность этого мира, в котором вечная сущность наряду со своим рождением в вожделении родилась также и в подобии: в столь многих формах и обликах существует тварь.

Поэтому в знаках кроется большой смысл, по ним человек учится не только понимать самого себя (как облик наибольшей добродетели), но он может познать в них сущность всех существ. По наружному облику тварей, по их повадкам, а также по издаваемым ими звукам, по голосу и своеобразному языку можно познать их сокровенную сущность, потому что природа дала всякой вещи свой язык (сообразно ее внутреннему и внешнему образу), именно из сущности возникает язык, и ее бытийный импульс формирует сущность (эссенцию) в издаваемом звуке или энергию, оживленную в звуке, в запахе, в облике. Всякая вещь имеет свои уста для откровения.

И все это — язык, на котором вещь говорит изнутри своего своеобразия и все время себя раскрывает и описывает, а потому он хорош и полезен, ибо всякая вещь тем самым раскрывает источник, который дает ей энергию и волю к оформленности»[3].

Исследователь, действующий сообразно с изложенными принципами, должен вглядываться в сердце вещей. Он не противостоит пассивному объекту, некоему Оно, но, скорее, некоему Ты в смысле Мартина Бубера.

Во вторую, или Полную, Реформацию в начале XVII века включаются еще и те, кто выступил под знаком розенкрейцеров. Вдохновителем розенкрейцеров считают Христиана Розенкрейца (1378–1484), фигуру исторически не достоверную. Бросается в глаза то обстоятельство, что писания этого ордена появляются как раз тогда, когда был обвинен за свои коперниковские воззрения Галилей (1616), а в 1613 году получила хождение «Утренняя заря в восхождении». В 1614 году, когда голландская колония Новый Амстердам была основана там, где сегодня стоит Нью-Йорк, у Вильгельма Весселя в Касселе появляется анонимная публикация немецкого перевода «Всеобщей и Полной Реформации всего обширного мира» — фрагмент из труда Траяно Боккалини (1555–1613), а также «Fama Fraternitatis, или Открытие Братства достохвальных розенкрейцеров всем главам, сословиям и ученым Европы». Год спустя это же издательство выпускает «Confessio Fraternitatis» — второй текст розенкрейцеров. Еще год спустя Лазарь Цецнер в Страсбурге издает третью книгу розенкрейцеров «Химическая свадьба: Христиан Розенкрейц, год 1459». Рукописная версия этой книги была к тому времени уже известна. Автором ее считается швабский богослов и эрудит Иоганн Валентин Андреа (1586–1654).

Розенкрейцеры и пансофисты едины в том, что труд Реформации должен быть распространен и на познание космоса. В XIX веке Карл Маркс призывал к единению пролетариев; авторы и распространители первых розенкрейцеровских книг были озабочены тем, чтобы объединить всех своих единомышленников в орден, собрать тех, кто, отказавшись от вероисповедания церкви, стремился к всеохватному само- и миропознанию. Это учение должно было оказать влияние на культурную и общественную жизнь. (Столетием раньше, в 1516 году, Томас Мор издал свою «Утопию», которой следовали в своих проектах государства в XVII веке Томмазо Кампанелла и Френсис Бэкон.) Тот значительный успех, который пришелся на долю Андреа, показывает, насколько велика была потребность в такого рода литературе в первые два десятилетия XVII века. Как раз в это время силезский сапожник заставил говорить о себе. Имя его — Якоб Бёме. Один из его современников почтительно называл его Philosophus tevtonicas — «тевтонский философ», другие же остерегались его как опасного еретика.

Титульный лист книги розенкрейцеров «Химическая свадьба». 1616

То, что калабрийский аббат Иоахим фон Фиоре еще в пору высокого средневековья пророчески возвестил как наступление царства Святого Духа, кажется, прокладывает себе путь в XVII столетии, когда появление кометы (1604–1606) возбудило умы многих и апокалипсические пророчества наводили страхи. А Якоб Бёме возвещает восход Утренней зари. Надежда, которую для розенкрейцеров олицетворяла Роза, виделась Бёме как расцветающая Лилия: »Лилия расцветает над горами и долами, во всех странах Земли. Тот, кто ищет, обрящет. Аминь»[4].

«Пчелы» (розенкрейцеры) слетаются роем на розовый крест. Из книги Роберта Флудда «Summum Вопит». Франкфурт-на-Майне. 1626

Жизненный путь Якоба Бёме

«Его внешность была проста: немощный, маленького роста, с низким лбом, высокими висками, слегка кривым носом, с серо-голубыми, почти небесного цвета, блестящими глазами, подобными окнам в храме Соломона, короткой и жидкой бородкой, негромким голосом, но благородной речью, он был умерен в жестах, скромен в словах, терпелив при переменах, вынослив в страданиях, мягок сердцем»[5]. Так описывает «высокоодаренного немецкого чудо-человека» Якоба Бёме Абрахам фон Франкенберг. До нас не дошло ни одного прижизненного изображения Бёме. Сведения о его жизни также весьма скудны. Франкенберг, ученик и друг теософа, написал «основательные и подлинные известия о жизни и смерти почившего в Боге Якоба Бёме». Вместе с другими биографическими заметками издание этого текста было приурочено к изданию трудов Бёме, вышедшему в 1730 году. Ряд автобиографических заметок можно найти в разрозненной форме в книгах Бёме. Они находятся прежде всего в «Теософских посланиях», адресованных вопрошающим и друзьям, поэтому тот, кто хочет узнать Бёме, должен искать сведения в его трудах. Внешние обстоятельства его жизни говорят слишком мало. В этом смысле следует