Экология внимания - Citton, Yves;

вниманию. Там, где наши экономические анализы в течение последних трех столетий фокусировались на росте наших производительных сил, мы должны научиться лучше учитывать этот (до сих пор почти не замечаемый) второй уровень, образуемый нашей способностью к восприятию - где наше внимание является главным фактором. Этот второй уровень и является предметом данной работы.

 

Ситуация избыточного предложения

В начале третьего тысячелетия, характеризующегося бурным ростом цифровых коммуникаций, (слишком) простой способ обозначить контраст между двумя уровнями экономики - это противопоставить ("материальную") экономику дефицита ("нематериальной") экономике избытка. Даже если такая схема нуждается в критике, 1 она представляет собой полезное начальное приближение. Авиньонский фестиваль "Фриндж" с его 1258 представлениями менее чем за месяц является прекрасной иллюстрацией этого переизбытка, возникшего, как кажется, в результате недавнего головокружительного взрыва: в 1966 году была всего одна театральная труппа вне основного шоу; два десятилетия спустя, в 1983 году, их было всего пятьдесят или около того; сегодня их уже более тысячи. В каменных стенах Авиньона, как и в виртуальном пространстве Интернета, зрители и пользователи сети оказываются наводнены избыточным предложением, которое, хотя, конечно, и успело появиться на свет, пытается оправдать ожидания своих производителей.

Соизмеримо со взрывом, отмеченным в количестве фестивальных показов за последние полвека, за последние пять столетий произошел взрыв в количестве произведений искусства, ставших доступными человеческому вниманию. В Средние века, если не считать того, что грамотность была исключительной, монах мог иметь в своем распоряжении всего несколько сотен или, в крайнем случае, несколько тысяч произведений. Для создания каждого из них требовались недели или месяцы труда. Подавляющее большинство населения знакомилось лишь с очень ограниченным числом дискурсов (еженедельная проповедь), изображений (религиозные фрески и картины) и зрелищ (спектакли страстей, жонглеры, бродячие музыканты). С прогрессивным развитием средств коммуникации и технологий - печатный станок, передвижные выставки, периодические издания, кино, радио, телевидение, а теперь и интернет - количество дискурсов, образов и зрелищ, предлагаемых вниманию человека, росло в геометрической прогрессии.

Не так давно экономика доступа к культурным благам была очень тесно связана с экономикой производства материальных благ: до появления мягкой обложки иметь дома коллекцию романов, философских или исторических трудов было довольно дорого; до появления радиовещания и виниловых дисков было сложно и/или дорого послушать симфонию или оперу; до изобретения кино, а затем телевидения редко можно было увидеть художественную литературу с известными актерами и великолепной сценографией. Не удовлетворившись масштабным распространением среди населения Запада в течение двадцатого века, такой опыт, благодаря свободному доступу, предоставляемому Google Books или YouTube, находится в процессе универсализации. За (все более скромную) цену компьютера или даже простого мобильного телефона и подключения к Интернету миллиарды людей вскоре получат в свое распоряжение миллионы книг, изображений, песен, фильмов и телесериалов при предельных затратах, равных нулю. Авиньон в июле, возведенный в ранг тысячи, двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году в любой точке планеты - таковы горизонты экономики внимания.

Эта ситуация избыточного предложения культурных благ - неотъемлемая характеристика эпохи, открывающейся сегодня стремительным развитием цифровой коммуникации. Но она выходит далеко за узкие рамки технологического детерминизма: к 1258 спектаклям авиньонского балагана добавляются шестьсот новых романов литературного сезона, , множащиеся каналы наземного и кабельного телевидения, а также многочисленные университетские конференции, на которых наши ученые так спешат заявить о себе, что не находят времени выслушать других. Из-за склонности к автобиографическим излияниям, самовлюбленного тщеславия или необходимости опубликоваться (и не погибнуть) мы оказались в сюрреалистической ситуации, когда, как отмечают сатирики, когда "все начинают писать", "легче найти автора, чем читателя".

В наших слишком развитых странах, даже для наименее обеспеченных из нас - и даже если самые обеспеченные все еще мечтают о редкой книге, спектакле по завышенной цене или шедевре за пределами их бюджета - наши культурные разочарования все реже возникают из-за нехватки ресурсов, и все чаще - из-за нехватки свободного времени, чтобы прочитать, послушать или посмотреть все сокровища, наспех загруженные на наши жесткие диски или опрометчиво накопленные на наших полках. Конечно, ничто не бывает по-настоящему бесплатным или нематериальным: электричество, потребляемое серверами, обеспечивающими работу Сети, огромное количество токсичных отходов, вызванное устареванием наших персональных компьютеров и мобильных телефонов, растущая доля семейного бюджета, которую занимают расходы на подключение, долговые спирали, порожденные легкостью онлайн-покупок, новые формы эксплуатации и незащищенности, порожденные цифровой конкуренцией, - все это требует сдуть утопический пузырь свободной культуры (свободной в обоих смыслах) и признать (экологическую) нехватку, (социально-политические) ограничения и тупики неустойчивости, которые все еще накладываются и будут накладываться ограничениями неизбежно материальной экономики.2

Однако всего этого недостаточно, чтобы отменить очевидный факт: наши классические инструменты экономического анализа и концептуализации, хотя они и могут помочь объяснить пределы (ре)производства наших материальных благ, в значительной степени не подходят для ситуации переизбытка, которая сегодня характеризует обращение культурных благ. В своем классическом понимании экономика стремится оптимизировать использование ресурсов, характеризующихся их нехваткой. Ситуация переизбытка предложения неизбежно опрокидывает механизм рассуждений и расчетов, разработанный ортодоксальными экономистами. Поэтому в последние двадцать лет все чаще раздаются голоса, призывающие к появлению другой экономики, которая не только возможна, но и необходима, если мы хотим сориентироваться в этой новой ситуации избыточного предложения: экономики внимания.

 

Возникновение дисциплины

Тема переизбытка появилась не в конце двадцатого века. Столкнувшись с кризисом перепроизводства, который преследовал промышленный капитализм с момента его зарождения, социолог Габриэль Тарде в 1902 году сформулировал постулаты "Экономической психологии", которые можно считать основополагающим памятником экономики внимания. Уже в его работе мы находим три оси анализа, которые будут играть существенную роль в дальнейших рассуждениях. Во-первых, проблемы внимания тесно связаны с созданием "машинной фабрики", свойственной индустриальному способу производства, навязывающей рабочему "истощение внимания [которое] является новой более тонкой формой пытки, неизвестной грубым чистилищам прежних времен": "Чрезмерная стабильность внимания неизбежно порождает, через неизбежную реакцию, неустойчивость внимания, характерную для нервных расстройств" 3.

Кроме того, Тард сразу же понял, в какой степени рекламу, необходимую для поглощения избыточных товаров, возникающих в результате промышленного перепроизводства, следует рассматривать в терминах внимания: "Прерывание внимания, фиксация его на предлагаемой вещи - вот непосредственный и прямой эффект рекламы". Он прекрасно чувствовал заразительные последствия этого: "Не только четвертая страница газет состоит из рекламы. Весь текст газеты - это одна большая непрерывная и общая реклама". 4

Но, прежде всего, Тарде понимал, каким образом выравнивание внимания структурирует совершенно новую экономику видимости, валютой которой является "слава", определяемая как "одновременность и слияние внимания и суждения о человеке или событии, которое затем становится известным или знаменитым". Даже если слава как таковая никак