Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

Единственное, что действительно интересовало Томаса Вулфа в том, что касалось его жилища, – это карандаш и бумага, которые были для него самым необходимым.

Миссис Вулф занялась приготовлением ужина и, наконец, накрыла на стол; затем она попросила Тома раздобыть тарелки, ножи и вилки, но он легкомысленно отмел все подобные предложения.

Еда оказалась восхитительной. Миссис Вулф – искусный повар, она знает, как сделать еду вкусной. Но на то, чтобы просто поесть, не было потрачено времени, хотя и об этом позаботились с удовольствием. Разговор продолжался, и миссис Вулф доказала, что она может говорить более пространно, чем ее сын. Мы все были веселы и проголодались. Мы с удовольствием съели стейк, нарезанные крупными ломтиками красные помидоры, зеленую фасоль, капусту, картофель и горячие бисквиты, а также выпили по чашке дымящегося кофе. Шлюзы миссис Вулфа открылись. Она рассказывала нам историю за историей об Эшвилле и о себе. Я уже знал о многом из того, о чем она рассказывала, поскольку Том использовал это в своих произведениях.

Когда я наблюдал за ними, они так хорошо относились друг к другу, но были в равной степени эгоцентричны и самоуверенны, многие их индивидуальные черты проявились в полной мере.

Например, я заметил, как миссис Вулф спокойно передвигалась по комнате, пока готовила еду, насколько уверенной в себе она была. Она наотрез отказалась от какой-либо помощи; никто не мог по-настоящему помочь женщине, которая так полагалась на свои силы. Ее проницательные соколиные глаза, блестящие и пронзительные за стеклами очков, замечали абсолютно все. Глаза Тома были живыми, темными и пронзительными, но очень большими. В глазах обоих читалось, что они оценивают и взвешивают окружающий мир; они не просто смотрели на вещи, они наблюдали за ними. Миссис Вулф была более объективна в своих взглядах. Глаза Тома выдавали в высшей степени интроспективный ум, чувствительный, поглощающий, вкладывающий все, что он видел, в свое живое сознание. Миссис Вулф часто улыбалась или понимающе поджимала губы; ее рот был маленьким и всегда плотно сжатым, полным силы воли, самообладания, решимости. На самом деле ее губы выдавали больше чувства, чем глаза.

Когда Том говорил, его маленький рот, с полными губами был очень подвижен, иногда верхняя губа исчезала, когда он выпячивал нижнюю губу. Он говорил и ел с поразительным удовольствием. Его смех был сильным и громким, когда он издавал громкие «у-ха-ха», и, наконец, когда он больше не мог выражать таким образом свое безграничное веселье, он округлял губы и издавал громкие и визгливые «ху-ху», заглушая все остальные звуки. Он хлопал себя по ляжкам и буквально выл от смеха. Миссис Вулф была столь же весела; она тоже часто смеялась, но ее смех был тише и состоял в основном из продолжительных «хе-хе-хе». Оба, посмеявшись от души, почти всегда находили нужным вытереть слезы.

Энергия каждого из них была настолько велика, что казалось, взрывная кульминация в любой момент неминуема. Они оба были приземленными, любящими повеселиться людьми, которые ценили себя превыше всего и рассматривали жизнь как нечто такое, чем нужно наслаждаться в полной мере. У них был отличал огромный эгоизм.

Головы матери и сына были мало похожи внешне. У миссис Вулф было изящное лицо и светлая, тонкая кожа, нежная, как слоновая кость. У нее был маленький нос с сильной, но не выступающей переносицей и закругленный на конце. Маленькие скулы лишь подчеркивали плоскостность ее широкого круглого лица. Лицо Тома с оливковой кожей было крупным и необычно бледным; у него был массивный лоб, длинный нос неправильной формы, поскольку переносица у него была меньше, чем можно было ожидать. Его черные волосы всегда были непослушными, а поскольку он редко тратил время на стрижку, его огромная голова часто напоминала своим титаническим благородством и объемом бюст Бетховена работы Бурделя. Его большие карие глаза выделялись над всеми остальными чертами лица, часто в моменты глубокой задумчивости он закрывал их, словно отгораживаясь от внешнего мира и скрывая то, что с ним происходило.

Миссис Вулф рассказала, что для нее время – это смена времен года. Она думала о времени так, как мог бы думать житель первобытной колониальной Америки – с точки зрения птиц и полевых цветов, луны, солнца и звезд.

Том уже знал, что время сыграло с ним злую шутку; у него не было способности ждать, как у его матери, ждать. На самом деле его планы и мечты были как у сверхчеловека. Как он говорил снова и снова, он всегда чувствовал, что время ускользает от него, как огромная река. Для его матери время текло незаметно; она использовала его в своих целях и смирилась с этим. Время принадлежало ей.

За годы общения с Томом я обнаружил, что не было ни минуты, когда бы он не боялся, что время ускользает от него. Он не мог идти в ногу со временем; он опаздывал почти на каждую встречу, деловую или личную. Он работал вопреки времени, но никогда не шел на поводу у времени.

Огромный кофейник, стоявший на его плите в нише, наполнялся и выливался вместе с гущей ночь за ночью, чтобы стимулировать его к еще более грандиозным начинаниям.

Но, с другой стороны, мать и сын были очень похожи. Они оба были готовы немедленно приступить к действию. Они были абсолютно убеждены, что смогут добиться всего, за что бы ни взялись. Миссис Вулф осознавала свое превосходство; в этом просто не было сомнений; никто не имел превосходства над ней или над ее родственниками. Она с таким же удовольствием поболтала бы с королевой Викторией или папой Римским, как с альпинистом. Она часто, сверкая глазами, напоминала Тому, что в феврале родились три великих американца: Авраам Линкольн 12-го, Джулия Элизабет Вулф 16-го и Джордж Вашингтон 22-го. Она с одинаковой убежденностью оценивала и великое, и малое.

Однако у матери и сына были разные взгляды на ценности. Миссис Вулф был глубоко впечатлена богатством и властью в обществе. Том больше ценил людей за присущую им духовную ценность. Он всегда высмеивал богатых людей и магнатов. Миссис Вулф не скрывала своего уважения к власти и деньгам. Она была крайне склонна к авантюрам. Она планировала разбогатеть сама и, безусловно, ни на что не тратилась; она была из тех, кто экономит на деньгах.

Тома совершенно не интересовали деньги. Он тратил их щедро, пока они были в его бумажнике, а потом с недоумением заглядывал в