Мальчик на деревянном ящике. Самый младший из списка Шиндлера - Леон Лейсон

что сказывалось на отношении к ней родителей и всех остальных. Конечно, родители любили всех детей, но Шайну считали слишком красивой для физического труда, а мою маму – нет. Помню, как она рассказывала, что в жару носила тяжелые ведра с водой для работников в поле. Это обернулось удачей как для нее, так и для меня – именно на тех полях мама впервые обратила внимание на будущего мужа.

Несмотря на то что инициативу проявил мой отец, их брак должны были устроить родители – по крайней мере, сделать вид, что устроили. Таков был обычай в Восточной Европе того времени. К счастью, родители с обеих сторон остались довольны выбором детей. Вскоре, когда маме исполнилось шестнадцать, а отцу, Моше, восемнадцать, они поженились.

Для мамы жизнь в браке почти ничем не отличалась от той, что была в родительском доме. Она продолжила заниматься домашними делами, готовить и убирать – просто теперь вместо родителей и братьев с сестрами заботилась о муже и о родившихся детях.

Как младшему из пяти детей, мать не так уж часто уделяла мне внимание, поэтому больше всего я любил время, когда братья с сестрами уходили в школу, а к нам приходили различные родственницы. Эти женщины рассаживались у очага и вязали или набивали подушки гусиными перьями. Я сидел рядом и наблюдал, как они собирают перья и распихивают их по наволочкам, время от времени встряхивая, чтобы перья распределились равномерно. При этом некоторые пушинки неизбежно разлетались, и моя задача заключалась в том, чтобы вылавливать маленькие перышки, порхавшие в воздухе, как снежинки. Я изо всех сил пытался поймать их, хотя чаще всего они ускользали из рук. Время от времени мне везло, и собравшиеся женщины вознаграждали мои усилия смехом и аплодисментами. Ощипывать гусей – работа не из легких, так что каждое перышко, можно сказать, считалось драгоценным.

Я с нетерпением ждал, когда мама начнет рассказывать подругам разные истории или местные деревенские сплетни. В такие моменты она казалась более спокойной и уверенной, чем обычно.

Несмотря на кучу дел, у нее всегда находилось время проявить любовь к нам, своим детям. Мама пела с нами и, конечно же, следила, чтобы мы выполняли домашние задания. Однажды я сидел за столом, занимаясь арифметикой, и услышал за спиной какой-то шорох. Я настолько погрузился в вычисления, что не заметил, как в комнату вошла мама и начала готовить, что было странно, так как до обеда было далеко. Потом она протянула мне тарелку со специально приготовленной для меня яичницей и сказала: «Ты такой хороший мальчик, что заслуживаешь особенного угощения». До сих пор вспоминаю охватившее меня чувство: надо же – я заставил маму гордиться мной!

Касательно отца: он всегда стремился обеспечить нам хорошую жизнь и считал, что лучшее будущее ожидает нас на заводе, а не в кузнице, где трудились его предки. Вскоре после свадьбы он устроился работать подмастерьем специалиста по станкам на небольшой фабрике, производившей выдувные стеклянные бутылки разных размеров. Там научился делать формы для бутылок, и благодаря трудолюбию, врожденным способностям и целеустремленности его не раз повышали в должности. Однажды владелец фабрики отправил отца на курсы по конструированию инструментов в соседний город Белосток. Судя по тому, что специально для этого случая отец купил новый пиджак, для него это было очень важное событие. В нашей семье вообще нечасто покупали новую одежду.

Дела на стекольной фабрике шли неплохо, и владелец решил расширить дело, переведя его в Краков – процветающий город в четырехстах с лишним километрах к юго-западу от Наревки. В нашей деревне известие об этом вызвало эффект грома посреди ясного неба. В те времена не только молодежь, но и вообще все редко покидали родные края. Мой отец стал одним из немногих работников, переехавших вместе с фабрикой. Планировалось, что он отправится в Краков первым, а когда накопит достаточно денег, перевезет всю семью. Для того чтобы накопить денег и найти подходящее место, ему потребовалось несколько лет, а до тех пор он приезжал к нам каждые полгода или около того.

Когда он уехал из Наревки в первый раз, я был слишком маленьким и не помню этого, зато помню, как он вернулся, чтобы провести с нами несколько дней. Весть о его приезде сразу же разнеслась по всей деревне. Отец был высоким, красивым мужчиной и всегда гордился своей внешностью. Ему понравилась распространенная в Кракове более официальная мужская мода, и он постепенно приобрел несколько элегантных нарядов. Каждый раз, приезжая в гости, облачался в красивый костюм, рубашку и галстук. Его внешний вид производил настоящую сенсацию среди жителей деревни, привыкших к свободной и простой крестьянской одежде. Конечно же, тогда я и не догадывался, что в предстоящие страшные годы эти костюмы помогут сохранить нам жизнь.

Приезд отца всегда был праздником. В эти дни все дома менялось. Для нас, пятерых детей, мать по большей части готовила обычные блюда, зато для него на стол ставилась праздничная посуда, и все усаживались есть вместе. На завтрак всегда подавалось больше яиц, а на ужин – чуть больше мяса. Мы, разинув рот, слушали его рассказы о таких вещах, как водопровод и трамвай, которых раньше не могли и вообразить. И все четверо братьев – Хершель, Цалиг, Давид и я – старались вести себя как можно лучше.

Все мы соперничали за внимание отца, хотя понимали: его любимицей всегда была наша сестра Пеша, что, наверное, неудивительно в семье, где большинство – беспокойные мальчишки. Помню, мы часто ссорились, но Пеша никогда не оказывалась виноватой в этих ссорах, даже если некоторые случались из-за нее. Когда мы начинали дразнить ее сверх меры, отец всякий раз нас одергивал. У Пеши были длинные светлые волосы, которые мама заплетала в толстые косы. Она была тихая и послушная девочка, и я понимаю, почему отец так любил ее.

Из большого города он часто привозил разные подарки. Помню большие коробки конфет с фотографиями величественных исторических зданий и усаженных деревьями бульваров Кракова. Я подолгу рассматривал их, пытаясь представить, каково это – жить в таком шикарном месте.

Поскольку я был младшим, мне всегда доставались поношенные вещи, будь то рубашки, обувь, брюки или игрушки. В один из визитов отец привез нам маленькие детские портфели. Увидев, как братья разбирают свои, я подумал, что мне снова придется ждать, пока кто-то из них передаст мне свой. Всегда казалось, что это несправедливо. Однако в тот раз меня ожидал сюрприз: в одном из портфелей лежал портфель поменьше, специально