Киевская Русь и Малороссия в XIX веке - Алексей Петрович Толочко

страна, новой формации и народ, населяющий ее теперь. Этот народ испытывает любовь к своей отчизне, но не той древней, а новой, казацкой. Лёвшин рассказывает эпизод, из которого позже выросла одна из «малороссийских» повестей Гоголя. Находясь в селе Белоцерковка (которое он ошибочно считал местом казни Искры и Кочубея), путешественник заметил достойный места сувенир:

Здесь у одного мещанина есть ружье с надписью: Белоцерковского полка. Все усилия мои купить оное остались тщетными; он не согласился ни за что уступить, говоря, что досталось оно ему по наследству. Черта похвальная! Поступок, показывающий, что Малороссияне любят предков своих, любят славу их и чтут память тех Козаков, которые храбро защищались и поражали поляков под предводительством Хмельницкого, одержали 14 побед над волохами под начальством Свирговского и отличались потом неустрашимостию своею при взятии Азова.[93]

В Мгарском монастыре недалеко от Лубнов Лёвшин отмечает три портрета. Из них наибольшее внимание путешественника привлек портрет

Апостола, бывшего Малороссийского Гетмана. Черты лица выражают умного человека, а красная одежда, булава и длинные седые усы показывают, что он управлял древними Малороссиянами.[94]

В самом городе Лёвшин встретил еще один реликт прошлого:

Сего дня поутру видел я древнего козака Малороссийского; сего дня поутру говорил я с почтенным 96-летним воином. Величественная его осанка и умное лице суть остатки силы и молодости, во дни которой сражался он; а слова его — отголосок пламенной любви к отечеству, которая владела рукою его в боях.[95]

Впрочем, самыми ранними событиями, которые вспоминал «древний казак», была семилетняя война и битва под Кунерсдорфом. В Ташани Лёвшин осматривал дворец Румянцева, который также показался ему памятником древности:

Старый слуга покойного графа повел нас во внутренности замка, которого одна половина обращена пожаром в груды камней, а другая приближается к своему разрушению. […] Везде царствовало мертвое молчание; везде видимы были следы времени; все вещало скорое падение последних остатков сего величественного здания.[96]

Палаты также напоминали о прошлых временах:

Посредине стоял круглой стол красного дерева, возле него кресло, украшенное вызолоченною бронзою, а на стене висела географическая карта Малороссии, разделенной на полки.[97]

Таким же напоминанием о некогда бывшей Гетманщине воспринял Батурин и остатки дворцов Кирилла Разумовского князь Долгоруков во время первого путешествия в 1810 году:

Батурин — местечко, принадлежащее Разумовским. Само по себе оно ничего не значит: строение в нем бедное, положение места самое некрасивое. Здесь некогда была столица Малороссийских Гетманов. Фельдмаршал граф Кирилл Григорьевич, известный своею роскошью, последние годы жизни провел в Батурине и в нем скончался. Говорят, что и здесь жил очень пышно: так думать должно, судя по его домам; один из них деревянный и похож на Дворец. Мы не нашли уже в нем никакого убранства; он обнажен всех своих прелестей, но, по огромности своей и количеству покоев, достоин и поныне примечания.[98]

Здесь же Долгоруков рассказывает и услышанный анекдот, который должен был засвидетельствовать истинно украинский характер гетмана:

В Батурине 4 церкви: в лучшей из них, каменной, похоронен фельдмаршал. Он умер по-философски и сам назначил место своего погребения. За несколько месяцев перед кончиною он поручил англичанину, отцу нынешнего управителя, вырыть ему в церкви могилу. Болезнь препятствовала ему долго ее осмотреть. Он спросил иностранца: «Зробыв мне хату?» Граф любил весьма наречие своей родины и часто в Батурине мешал его в разговор свой. Узнавши, что яма готова, сам ее осмотрел и одобрил.[99]

Посещая в 1817 году Яготин, князь был в менее снисходительном настроении. Созерцая гетманский дворец, путешественник уже не только вспоминал старые времена, но и морализаторствовал:

Тут старый Гетман выстроил величайший замок со многими флигелями, окружил их садами и разными роскошными привольями: спрашивается на что? Гетман Малороссии был маленькой полубог… Яготино — совершенная картина… На него тем приятнее взглянуть, что проехавши мимо множества низменных хат, рассеянных по болотистым равнинам, между курганов, в близи и в отдалении от дороги, напоминающих проказы Хмельницкого, Дорошенки и Мазепы, обрадуешься всем сердцем монументу золотых времен, возникших из Малороссийских междуусобий. Во всю дорогу я занимался чтением истории здешних краев, и мне так живо представились битвы Петра, Карла и прочих их сподвижников, что я насилу отдохнул от мысленного ужаса […][100]

Та же история края, которая в 1817 году князя Долгорукова привела в напряженное душевное состояние (похоже, он читал одну из историй Вольтера: или Карла XII, или Петра Великого), в 1816 году Лёвшина вдохновляла оптимизмом (возможно, потому, что его чтение составляли «Летопись Малой России», Шерер и Левек):

Пробежав бытописания Малороссии, которая несколько веков составляла воинственное и независимое от России Государство, которой первобытные жители смешались с Черкесами, Татарами, Поляками и, может быть, со многими другими неизвестными для нас народами; которая долго не имела других законов, кроме законов человеку врожденных, других занятий, кроме войны, других постановлений, кроме свободы, равенства, простой и дружественной жизни Козаков, сделавшихся страшными для всех соседственных держав; пробежав, говорю, историю Малороссии, бывшей независимою, и рассмотрев состояние ее под игом Польши и под владычеством России, мы удобно открываем причину, производящую различие и доставляющую жителям здешним некоторые преимущества, ценою крови предков купленные.[101]

Взаимоотношения малороссов с историей, следовательно, двойственны. Одно и то же прошлое могло ассоциироваться с деградацией страны, а могло формировать дух вольности. Есть, впрочем, между обоими пониманиями влияния истории на малороссов что-то общее. В обеих трактовках следствием такой истории становится народ, живущий по законам натуральным. Это можно было бы интерпретировать как признаки дикости и нецивилизованности, но читатели Руссо как раз такого человека и ценят превыше всего. Люди от природы хороши, их коррумпируют только цивилизация и культура. Еще не испорченный настоящий человек жил в Золотом веке человечества. Лишь в немногочисленных реликтах древности — примитивных обществах — его еще можно увидеть в первозданной гармонии. Малороссы в большинстве путевых заметок предстают счастливыми жителями благодатной природы. Простой и естественный способ их жизни выгодно отличает их от соседей. «Народ» и «пейзаж» становятся главными темами описания путешественников. Связь этих предметов не случайна. Ведь, по общему убеждению, климат и природные условия формируют индивидуальные физиономии народов. Как писал Глаголев, «давно замечено, что местная природа имеет сильное влияние на образование народного характера». Малоросс — дитя природы, которая его окружает и в полном согласии с которой он