Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

– Хорошо сказано, – кивнул Фредди. – Успокоился ты, значит? Нет проблем?

– Не-а, – ухмыльнулся Андрей.

– И жениться пока не думаешь?

– А зачем? – подмигнул ему Андрей.

Фредди кивнул. Тронув висящее над ветровым стеклом зеркальце, оглядел кузов и вернул зеркало обратно.

– Спят голубчики.

– Умотало Эркина, – вздохнул Андрей. – Он что, вчера тебе делал?

– Да, общий. Всего промял, – Фредди улыбнулся воспоминанию. – Не знал я, что такое возможно. Золотые руки у парня.

Андрей кивнул и вдруг неожиданно для себя зевнул.

– Долго ты с Молли прощался, – усмехнулся Фредди. – Поспи и ты немного.

– Ага.

Андрей поёрзал, усаживаясь поудобнее и закрыл глаза.

Эркин проснулся резко, как от пинка, и сел, протирая глаза. Ломило руки и плечи, потянуться бы, да в кузове и на ходу… Эркин растёр себе руки от пальцев к ключицам и обратно. Солнце как высоко уже… Не вставая, он скинул куртку и пересел к заднему борту, подставив лицо ветру. Фу, разоспался как, и сны какие-то бестолковые, тяжёлые. Никогда он в сны не верил. Разве только в детстве. И то… нет, снам верить нельзя, незачем. Джонатан спит, аж похрапывает, и солнце ему не мешает. Потный весь, блестит. А массаж ведь лёгкий был. Видно, и у него… накопилось. Отсыпается теперь. Если ему понравилось… поможет парням. У него и деньги есть, и знает много, может… может, и выгорит у них. Своё дело, ни на кого не пахать, самим жить, своим делом, своим домом… хорошо бы. И заработок… не от случая к случаю, а постоянный, постоянная работа… Попробуй её найди, постоянную. Дворники, грузчики, нет, грузчики тоже на подёнке, только на заводе если, но там все белые, даже грузчики. Дворники… все места забиты, почти все ещё ж прежние, рабы, что у своих хозяев остались. Нет, пока получается только подёнка. Правда, деньги теперь есть. Полторы тысячи и ещё пятьсот. Две тысячи он Жене отдаст…

Эркин шлёпнул себя по губам ладонью: так испугался, что у него сорвалось запретное, и посмотрел на Джонатана. Нет, вроде спит, значит, всё-таки не сказал, только подумал. Можно дальше думать.

Ладно. Большие деньги. Хватит надолго. Надо дрова на зиму запасать. Ну… напилить, поколоть – не проблема. Надо опять… чёрт, какие самые лучшие? Что хорошо горят. Ладно, найду, у кого выспросить. Из одежды на зиму… всё есть, куртка, шапка, сапоги – всё целое, крепкое. Сапоги потёрлись, конечно, но подошвы ещё год выдержат, а может, и два. Подковки в Цветном поставить, тогда точно на два года. А до холодов в кроссовках можно. Две тысячи. И ещё игровых… почти две сотни. Мелочь. А если вспомнить, как сотню на кроссовки набирал… Нет, всё отдам. Купит на зиму себе, Алисе, что там нужно. Зима – трудное время. Все так говорили. И в Бифпите, и на перегоне. На дрова, на керосин – расход большой. А ещё одежда тёплая. И еда зимой дорогая, и больше её нужно. Ладно. Задел есть, а остальное они с Андреем заработают. Всё ж не один он теперь, а Андрей – мастер. Это здесь в подручных ходил, а в городе уже он у Андрея на подхвате. В Цветной сходим, пропишемся заново, если из прежних вожаков не уцелело никого. Ну, это не проблема. А если забыли нас – Эркин ухмыльнулся – то и напомнить можно.

Грузовик свернул в лес, и на кузов легла плотная тень. Фредди вывел машину на поляну с родником и заглушил мотор. Тронул за плечо Андрея. Тот вздрогнул и открыл глаза.

– Чего? Случилось чего?

– Ленч, – улыбнулся Фредди.

– Пожрать – это я всегда! – Андрей неловко дёргал ручку.

Фредди перегнулся через него и открыл дверцу.

– Вылезай и буди Эркина. Будем сейчас лендлорда разворачивать.

– Ага!

Андрей вывалился из кабины и наткнулся на Эркина.

– Доброе утро, сэр, – Эркин ловко развернул его лицом к поляне. – Идём, глаза промоем. Они и без нас управятся.

Фредди ухмыльнулся и полез в кузов. Джонатан, безуспешно пытавшийся вывернуться из одеяльного кокона, услышав Фредди, закрыл глаза и притворился спящим.

– Ну, со мной этот номер не пройдёт, Джонни, – засмеялся Фредди. – Слишком крепко жмуришься, лендлорд. Или ты есть не хочешь?

– Ты меня развернёшь, или мне парней звать? – открыл глаза Джонатан.

– Разверну-разверну, – Фредди нашёл край и не так развернул, как вытряхнул Джонатана на дно кузова. – Ну как, шевелишься?

– Где мы, Фредди? – Джонатан вытащил платок и вытер лицо. – На нашей поляне?

– Да, у родника. Слышишь? Эркин Эндрю макает.

– А может, и наоборот, – улыбнулся Джонатан, обуваясь.

– Может, – прислушавшись, согласился Фредди. – Пошли, умоемся. Время ленча.

– Чувствую, – Джонатан потёр ладонью живот, потянулся и неожиданно гибким движением перемахнул через борт.

Фредди одобрительно хмыкнул и спрыгнул вниз.

Расположились на траве недалеко от родника. Холодный чай во флягах и горячий кофе в термосе, лепёшки, сэндвичи с мясом, шпротами и ветчиной, помидоры и ковбойские конфеты.

– Однако, живём! – засмеялся Андрей, оглядывая теснящуюся на салфетке еду.

– Боишься, останется? – хмыкнул Эркин.

– Должно хватить, – улыбнулся Фредди.

Джонатан с горящими после умывания родниковой водой щеками тоже оглядел трапезу и озабоченно спросил:

– Фредди, ты на второй привал оставил?

– Оставил. Ешь, не волнуйся.

Парни переглянулись, но убирать ничего не стали.

Проголодались все, и установилось сосредоточенное молчание. Ели дружно, только парни предпочитали пить чай, а Джонатан и Фредди – кофе.

Первым встал Эркин и не спеша ушёл за деревья.

– Тянуться пошёл, – ответил Фредди на вопросительный взгляд Джонатана, продолжая есть.

– Зря он после еды, – Джонатан с наслаждением отхлебнул из термосного колпачка-стаканчика кофе.

– А он всегда так, – ответил Андрей. – Привычка, наверное.

Эркин ушёл не столько размяться, сколько сбросить напряжение от неотступных мыслей о Жене и Алисе. Он выбрал подходящее дерево, уцепился за толстый сук и стал подтягиваться. Странно, стоит ему подумать о Жене, так сразу и Алиса в голову лезет. Женя говорит не Элис, а Алиска, Алиса. По-русски похоже на лису. Fox – лиса. Алиса. Белая, как Андрей. У Андрея волосы золотистые, где седины нет, а у Алисы совсем белые. А глаза… глаза темнее, видно, что синие. У Андрея совсем светлые. И у Фредди такие. У Алисы синие, как у Джонатана. А у Жени тёмные, и волосы тёмные. И кожа чуть темнее. Только всё равно видно, что она белая. Женя белая, а Алиса – недоказанная. Глупость какая. Алиса чисто белая, сразу видно. Говорят, теперь всей этой… не будет. Белый