Судьба королевских волчат - Ирина Чук

На грани сна и яви Мидиру показалось, что его еще раз обняли и, может, даже поцеловали, но поручиться он бы не смог, зато спалось действительно крепко и сладко.

Следующий день начался обыкновенно, Мидир удрал от нянек, три раза перезастегивал свою одежду, потому что сидела неудобно, потом отчаялся и отправился искать Киринна — тот всегда быстро заставлял всех слушаться, даже шнурочки, пуговки и веревочки. Выглядел начальник стражи веселее, чем накануне, чуть более спокойно, но и по-обыкновенному живой, тяжелый и огромный. С одеждой Киринн справился быстрее, чем Мидир ожидал, так что на завтрак еще отвести успел, как будто его кто-то просил.

После завтрака день покатился своим чередом, события вчерашней ночи все больше отдавали сном, жутким, нереальным, но поэтому страшным только в тенях. Белых волков в замке тоже не было видно, Мидир вовсе расслабился, находя, что жизнь почти не изменилась, как была удобной, приятной и привычной, так и осталась.

Все опять изменилось к вечеру, когда Мидир искренне почти забыл, что изменения действительно были. Разговор за ужином перетекал от политики к политике, отец с Мэрвином обсуждали опасности объединения Леса с Камнем, потом припомнили распри внутри собственного Дома, тут-то и всплыли снова белые волки.

— Им стоит напомнить об обязанностях, не только о свободах, — Мэрвин, как обычно, идеальный, поправлял салфетку на коленях и не смотрел ни на кого, кроме отца.

— Белые, вечно с ними проблемы. Однако есть и приличные ши. Следовало бы дать Киринну время, — задумчиво произнес отец, глядя почему-то на Мидира. — Все-таки смерть ребенка…

— …самое страшное, что может случиться! — мама дрогнула, вилка выпала из ее рук и покатилась по каменному полу.

— Ужин окончен! — торопливо объявил отец.

Мэрвин недовольно покривился, ничего не говоря, просто встал и ушел, Мидир хотел подойти к маме, успокоить, напомнить, что они с Мэрвином оба живые, не надо так волноваться, но отец успел раньше, уже подхватил ее под руку, уже увел куда-то в галерею, они уже пропали в длинных факельных тенях.

Мидир вздохнул, покачал ногами в воздухе — скоро он вырастет, тогда это тоже будет сделать невозможно, не в обеденном зале и не на этих стульях точно.

Потом появился Воган. Он вечно каким-то образом именно появлялся, появлялся неожиданно и словно бы ниоткуда, хотя был выше и толще любого нормального волка, а уж его голос грохотал не хуже, чем водопад.

— Что, второй принц, опять вас без сладкого оставили? — на поясе главного повара Черного замка привлекательно поблескивали ножи, во рту — клыки, сравнимые с теми ножами.

— Это ничего, сладкое я не очень люблю, — Мидир показательно покривился и поддернул рукава, еще демонстрируя, что совершенно доволен и трапезу завершил. — А ты откуда знаешь?

— Оттуда же, откуда знаю все, — расплылся в улыбке, склонился к волчонку и прошептал: — А еще — мне говорит сам Черный замок.

Мидир ему, конечно, не поверил.

— А о чем еще говор-р-рит этот твой р-р-разговорчивый замок?

— О том, что Киринну опять несладко, — повар вздохнул, будто мехи в кузнице, так глубоко и звучно. — Вы к нему забегали сегодня? Он при вас хоть слегка оживает. А вообще, как был глупым служакой, так и остался…

— Это как? — стоило Мидиру всерьез заинтересоваться, Воган, конечно, тут же перестал рассказывать.

— Это так, как маленьким волчатам знать не стоит, еще не хватало, чтобы вы ему по всем больным местам острыми пятками пробежались!

— Кир-р-ринн не гр-р-рупый! — Мидир чуть не забыл самое важное.

И чтобы это понимание окончательно дошло до Вогана, стукнул его кулаком по плечу. То есть хотел по плечу, но дотянулся только до предплечья.

Повар скорчил очередную гримасу, присел и поднял руки со словами:

— Как вам будет угодно, мой принц, наследник и истинный сын Джаретта Великолепного!

Мидир насупился и убежал: было что-то очень обидное в словах Вогана, но он не понял, что именно, а сам повар уж точно не скажет.

Ночью Мидиру не спалось, а перед сном обходить стражу было куда проще. Он забрался на левую, самую высокую сторожевую башню и долго смотрел на небо. Но мысли разбегались, как испуганные лани, а в памяти всплывало застывшее лицо Олли — и сердитые речи белых волков.

Как оказалось, не спалось не только ему.

— Не беспокойся, мо гра, — донеслось с открытой галереи, где часто бродил ветер с Вороновых гор, стремительный, но теплый.

Мидир мгновенно скрылся за поворотом, а потом осторожно подкрался и заглянул за угол. Да, ему не показалось, это был голос отца!

«Мо гра», — любовь моя. Неожиданно мягкий, голос Джаретта был наполнен какой-то странной силой. Отец казался и слабым, и сильным в тот момент, когда преклонил колено перед Синни и сжал ее ладони. И еще глаза отца, они сверкали, как два черных алмаза.

— Мидир становится все сильнее. Киринн обучит его! Не печалься, любовь моя. Я прошу. Я — и прошу, — словно удивлялся себе Джаретт. — Я обещал тебе, что в моем мире наши дети будут в безопасности куда большей, чем на земле. Я выполню все, что обещал тебе, мо гра. Я буду любить тебя вечно… А как чисто стал говорить Мидир!

Глаза Синни, полные слез, засияли в лунном свете.

— Ты заметил!

Мидир, хотя речь шла о нем, ощутил себя лишним, отшатнулся с колотящимся сердцем — отец обнял маму и поцеловал ее. Родители, несомненно, любили друг друга и его тоже. Почему тогда ему так скверно?

А ведь и правда — он так старался за ужином обойтись без упоминания о Киринне, так выбирал слова и выражения, что и не заметил, как перестал проговаривать «р-р-р» через слово. «Как погремушка, детская, пустая и никчемная», — всегда смеялся над ним Мэрвин.

Мидир вдруг понял, что слишком задумался и потерял счет времени. Он хотел было уйти так же незаметно, как и появился здесь, но тихий звук шагов в сочетании с запахом льда и нагретой солнцем земли дали понять ему, что рядом отец и он, похоже, уходит. Это было странно: Джаретт почти никогда не оставлял Синни одну, без своего присутствия или без достойной охраны. Это Мидир, пытающийся изыскать любую возможность подкрасться к матери, знал лучше других. А тут… Король шел торопливо, так, словно его кто-то позвал или что-то случилось, нехорошее или неприятное.

Второй принц решил использовать ту возможность, что ему выпала, и осторожно прошел до поворота на галерею, повернул голову, увидел только маму, облитую светом полной луны и любующуюся пейзажем. Мидира иногда ставили так воспитатели, прося второго наследного принца