Темная сторона нации. Почему одни выбирают комфортное рабство, а другие следуют зову свободы - Борис Цирюльник

15 % тревожный тип – они счастливы с близкими, но ругаются с ними из-за невозможности находиться рядом постоянно. У 5 % дезориентированный тип, который свидетельствует о существенных сложностях в развитии. Классификация привязанностей условна. Скорее можно говорить о характеристиках, определяющих установление связей и меняющихся в процессе развития отношений.

Внешние события влияют на реакцию человека в зависимости от типа его привязанности. Когда событие происходит в сенсорной сфере, ребенок отвечает на него, как умеет. К конфликту между родителями, разводу или гибели одного из них человек приспосабливается с помощью сформировавшихся механизмов. При разладе в окружении дети с тревожным типом привязанности теряются еще больше. Тревожно-избегающий тип признается в любви родителям и при этом ругается с ними. Избегающий тип заявляет, что его эти дела не касаются. Такие люди мало подвержены воздействию, рассчитывают только на себя и не рассказывают о своих проблемах, стараясь относиться с безразличием. Дети с надежной привязанностью, задетые разладом в семье, анализируют ситуацию, а затем избирают стратегию в установлении отношений.

Можно ли утверждать, что приобретенная внутренняя свобода помогает справляться со сложностями и решать, как уменьшить собственные страдания? Дети с уязвимостью, приобретенной на раннем этапе развития, сильно страдают от стресса. Ребенок с надежной привязанностью воспринимает каждую новую ситуацию игрой-исследованием, а для ребенка с дисфункциональной привязанностью то же событие кажется опасностью. Под воздействием культуры с этими различными типами связаны социальные роли: тревожные при малейшей опасности бьют тревогу, избегающие без пререканий воспринимают любой научный или политический дискурс, из них также получаются хорошие ученики и пассивные граждане. Можно ли так объяснить различия в реакциях на социальные потрясения? Некоторые находят спасение в отрядах самообороны и из-за страха становятся агрессивными, другие эволюционируют и меняют свой тип реакции. Во всех случаях тип привязанности влияет на отбор информации из реального мира и ее эмоциональную окраску.

Человек облекает внутренний мир в слова, когда описывает события, поэтому все рассказы являются правдой. Люди с надежным типом привязанности анализируют и оценивают полученную из реального мира информацию, преобразуют ее в рассказ, соответствующий принятому в обществе дискурсу.

Способность говорить дает нам силу представлять события, отдаленные от чувственного мира.

Мы создаем бесплотную сущность, но ощущаем ее глубоко внутри. Так мы принимаем оторванные от реальности убеждения и считаем их очевидными.

В послевоенные годы я не мог просто рассказать, что со мной произошло: как в шесть лет меня арестовало французское гестапо, я сбежал, а меня искала префектура. Взрослые не верили в «неправдоподобную» историю. Они пережили войну в другой обстановке, жестокой или иногда приемлемой, поэтому в то же самое время они приобрели другой личный опыт. Они не могли или не старались абстрагироваться от собственных представлений, чтобы вообразить немыслимые испытания маленького шестилетнего мальчика, который был приговорен к казни, но благодаря невероятным обстоятельствам избежал ее.

В 1983 году после издания книги меня пригласили на региональное телевидение. Так я нашел всех свидетелей моего побега. Медсестра Дескубе подала мне знак, чтобы я бежал и спрятался в машине. Под телом умирающей Жильберт Бланше я скрывался. Нашел ее сына Жака Ранте Су и внучку Валери, – Жильберт рассказала им эту историю. Студента юридического факультета Жак де Леотара, он впустил меня в кухню университетской столовой, а Марго Фарж не один год укрывала меня в своем доме. Практически все эти праведники были преподавателями. Для меня эфир сыграл примерно такую же роль, какую играют передачи вроде «Жди меня», которые благодаря большому количеству зрителей дают больше шансов найти пропавших родственников. Как бы иначе я нашел этих людей? Без них я не мог доказать, что невероятная история – правда.

Страшное событие из детства заставило понять: люди, которые мне не верили, путем упрощения сформировали четкую картину мира. Отсутствие сомнений позволило им придерживаться выбранной линии поведения. Вопросы и размышления могли разрушить понятные и необходимые представления. Почему у людей сразу возникают убеждения? Не задавая вопросов, не предаваясь размышлениям, они заявляют: «Я тебе не верю. Сказки рассказываешь». Я услышал эту фразу после войны, и она заставила меня замолчать на сорок лет. У тех людей было ощущение правдоподобия, они не хотели разбираться со сложной реальностью. Их «недоверие» («я не доверяю твоей истории») в действительности представляло уверенность, успокаивающую ум.

Когда ситуацию для объяснения упрощают до схемы, уверенность слогана останавливает мышление.

Я постоянно оказывался в таком положении. В 1954 году я вернулся из Бухареста и попросил своих друзей-коммунистов объяснить, почему увиденное мной не соответствовало чудесной картине, которую рисовала партия. Мне давали четкий ответ: «Ты слишком молод, чтобы понять». Когда я упорствовал, мне говорили: «Если ты так думаешь, нам дальше не по пути».

Чтобы обрести уверенность, нужно четко сформулировать идеи, даже если после этого из них исчезнут любые возможные нюансы.

Все те люди знали теорему, у них была гипотеза для демонстрации. Для сохранения четкости они отгораживались от любого замечания, которое ставило под сомнение базовую предпосылку. С помощью такой интеллектуальной очистки гипотеза превращалась в аксиому, постулирующую правду: «Так правильно, потому что, по словам моего лидера, так правильно». Таким образом мы оказываемся в плену тоталитарных убеждений.

Несколько лет назад я выступал в Рамалле на мероприятиях, организованных Французским институтом. В этом центре палестинской автономии очень красивое здание университета, его в значительной степени финансирует Франция. Я выступал вместе с Мишелем Мансье, и нас очень хорошо приняли. Мы положительно отметили толерантность и открытость студентов и преподавателей, которые активно участвовали в мероприятиях. По возвращении во Францию, когда я хотел рассказать о прошедшем событии, меня резко раскритиковал «Бейтар», сионистская организация крайне правого толка, с одной стороны, и левые – с другой, то есть течения с диаметрально противоположными взглядами.

Представители «Бейтар» в интернете грозили меня побить, крайне левые из Марселя были преисполнены возмущения, а все из-за моих слов о том, что по вечерам мы ходили ужинать в хорошие рестораны в цветущих садах. «Там все разрушено, – вопили те, кто ни разу не посещал Рамалл, – Палестина – это же госпиталь под открытым небом». Канал Аль-Джазира поступил куда честнее, показал документальные свидетельства попыток жителей Газы построить страну на средства международной помощи и снял фильм о палестинцах, которые стали врачами и даже профессорами в первоклассных израильских госпиталях, где медсестры в платках с улыбкой ставят уколы пациентам с кипой на голове. Катарский медиаресурс с огромным финансированием также показал дома палестинцев, разрушенные поселенцами.

Чтобы жить в мире своих убеждений, экстремистам нужно отбросить все свидетельства, которые привносят нюансы в