Обречённая. Вирус любви - Любовь Трофимова

и испытывала необъяснимый азарт. Захотелось обернуться, показать ему язык или неприличный жест, а потом сбежать, сверкая пятками. Детский сад какой-то, но удержаться я не смогла.

Поднявшись по тропинке несколько метров, обернулась и, поймав на себе насмешливый взгляд, состроила рожицу. Денис рассмеялся и, покачав головой, медленно пошёл вслед за мной. Не спуская с меня глаз, закинул футболку на плечо и, поиграв бровями, ускорил шаг.

Вот тебе и дядя доктор! Сообразив, что он принял правила игры, я начала торопливо взбираться по тропинке, хрюкая от сдерживаемого смеха. Участок тропы как раз попался крутой, и некоторые ступеньки, заботливо вырезанные кем-то в грунте, местами были размыты дождями.

Так улепётывая от Дениса, я оступилась, а ещё влажная нога выскользнула из босоножки. Пытаясь сохранить равновесие, я подалась вперёд и, не удержавшись, начала падать. Машинально выставила руки вперёд, и именно они приняли на себя основной удар.

Мелкие камушки вонзились в ладони, и я охнула и села на попу. Денис оказался рядом почти мгновенно. Схватил мои руки и, осмотрев кровоточащие ладони и, нахмурившись, поджал губы.

Ранки особой боли не вызывали, да и кровь не лилась ручьём, а лишь выступила крупными бусинками, густо обрамляя царапины. Закусив губу, я кряхтела, пытаясь сдержать слёзы, но следующая фраза Дениса повлияла на меня, как триггер.

– Вика, ну ты чего? – заворковал он и, подхватив меня под локоть, помог подняться и одобряюще добавил: – Сейчас вернёмся, промоем, обработаем. Не плачь… До свадьбы заживёт, вот увидишь.

ГЛАВА 20

Денис

Глядя на окровавленные ладошки Вики, башкой я понимал, что это пустяковое ранение, а руки затряслись так, будто я стоял у операционного стола, а передо мной лежал тяжёлый пациент с раскрытой грудной клеткой. Аж вспотел… Вот и ляпнул отвлекающую глупость.

А Вика разревелась, как обиженный ребёнок. Дурень! Какой же я всё-таки дурень! Про свадьбу ляпнул, заранее зная, что девушку только что бросили. Да ещё и накануне поездки, в которой Ромка собирался сделать предложение.

Скорее всего, Вика о его планах не знала, но ведь надеялась. Не просто же так они встречались полгода. А теперь ревела, закусив нижнюю губу и жалобно всхлипывая. Царапины – это, конечно же, весомый повод для слёз, но последней каплей стали мои слова.

– Вика-а-а, – растерянно позвал я и, потащив её вверх по тропинке, чертыхнулся.

Она словно обмякла и, вздрагивая и морщась, позволяла вести её почти на буксире. Больно? Не сомневаюсь, но вот эпицентр боли был явно не в исцарапанных ладошках.

Оказавшись на вершине обрыва, я плюнул на условности и, подхватив Вику на руки, понёс к дому. Маленькая, хрупкая, – она вздрагивала и шмыгала носом, как ребёнок, а потом и вовсе уткнулась носом мне в шею, рождая своим дыханием на моей коже толпы мурашек.

Даже зарычал от беспомощности, и окажись сейчас Ромка поблизости, я бы не задумываясь, вмазал ему. Находясь за тысячи километров, он умудрялся легко вклиниться между мной и девушкой, которая пробралась под кожу и потихоньку завоёвывала моё сердце.

– Не плачь, – повторил охрипшим голосом и, усадив её на ступеньках веранды, рванул в дом за аптечкой.

У меня было пару минут, чтобы восстановить сбившееся дыхание, но сердце, свихнувшееся от близости Вики, не собиралось возвращаться к привычному ритму. И я почти оглох от оборотов мотора, смахивающих на тахикардию.

Аптечка нашлась в одном из кухонных шкафчиков, а из холодильника я прихватил бутылку холодной минералки. Вернувшись к Вике, протянул воду, но, сообразив, что взять тару она не сможет, открутил крышку и напоил её сам.

Из-за трясущихся рук часть воды пролилась мимо и, стекая искрящимися каплями по подбородку и шее плачущей девушки, заставила стиснуть зубы и снова чертыхнуться.

– Ну всё, всё, успокойся, – приступив к обработке царапин, проворковал я и, действуя на автопилоте, сбивчиво пробормотал: – Было бы из-за кого реветь. Гад он и сволочь… Забудь. Он не заслуживает твоих слёз, маленькая.

– Кто недостоин? – шумно втянув носом воздух, переспросила Вика и, округлив глаза, уставилась на меня в упор, тут же перестав плакать.

– Кто, кто… Ромка твой, – огрызнулся я и, промакивая ватным диском царапины, проворчал: – Думаешь, не понимаю, почему ты расплакалась.

Сведя бровки на переносице, Вика ненадолго зависла, явно обдумывая мои слова, а потом криво усмехнулась и мотнула головой.

– Да ну его, – фыркнула невозмутимо и, зашипев от моих манипуляций, ворчливо добавила: – Ещё бы я из-за мужчины не ревела. Бросил и ладно, избавил меня от ещё больших разочарований.

– Вот и умница, – поддакнул я и, не особо поверив в её браваду, дополнил иллюзию ещё одним аргументом: – Таких, как ты, не бросают, а он… Он ещё пожалеет, да поздно будет.

Мои последние слова опять подействовали на Вику как весомый повод пореветь. Она всхлипнула и, отвернувшись, прерывисто вздохнула. А меня резануло, словно скальпелем, и где-то внутри поднялась волна гнева и раздражения.

Да что не так с этой девчонкой?! Что не так со мной?.. Чем я хуже этого смазливого мудака, не сумевшего в самый ответственный момент принять взрослое, а главное – мужское решение.

Знай она о своём диагнозе, упоминания о «поздно» и «до свадьбы заживёт» имели бы совсем другое значение, а так…

На минуту в мою башку закрались сомнения, а не рванула ли Вика в отпуск, надеясь, что Ромка примчится за ней.

И вот это предположение заставило мою ревность вскипеть. На эмоциях свои действия я не контролировал. Нахмурившись, просто отложил аптечку в сторону, сгрёб Вику на руки и, сев на ступеньки, устроил опешившую девушку у себя на коленях.

Пока она не пришла в себя от моей наглости, сжал её в крепких объятиях и, склонившись, упёрся лбом в её лоб. На меня смотрели огромные карие глаза, но испуга или возмущения в них не было.

– Денис, ты чего? – отмерев, пролепетала Вика, а я криво усмехнулся, пряча своё волнение.

– Если будешь реветь из-за этого мудака, я буду действовать наверняка, – предупредил хрипло, а Вика гулко сглотнула.

– Это как? – после недолгого молчания, всё же решилась спросить она, а я прижал её к груди ещё сильнее.

– Вот так, – отозвался едва слышно и, зафиксировав её подбородок пальцами, накрыл приоткрытый ротик осторожным поцелуем.

Вика вздрогнула, но не оттолкнула, не ударила, не замычала, возмущаясь такому произволу. Приоткрыв рот, позволила моему языку скользнуть глубже и, застонав, закинула руки мне на шею. А меня накрыло!..

Её волосы пахли морем и солнцем, губы казались сладкими и горячими настолько, что моя кровь вскипела. Зарывшись рукой в каштановую копну,