История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

и рабочей среде вода была редкостью, и трудности ее добывания практически сводили на нет ее использование в гигиенических целях. К тому же было распространено мнение, что вода вызывает телесную слабость, тогда как грязь была признаком здоровья: Ги Тюилье и Эжен Вебер собрали в начале века многочисленные свидетельства подобного отношения[49]. Поэтому мыли в основном лицо и руки, то есть то, что было видно. Историки справедливо отмечают роль начальной школы в распространении гигиены и чистоты, но сейчас тогдашние нормы чистоты и гигиены — впрочем, опережавшие народные практики — кажутся нам архаичными. Ги Тюилье отмечает, что в Ньевре до 1940-х годов помыть руки в школе очень часто было негде.

Мытье всего тела еще не вошло в повседневный обиход. В Дижоне накануне I Мировой войны в четырех лицеях для мальчиков были душевые кабины, в одном не было, как и в обоих лицеях для девочек, пятнадцати коллежах для мальчиков и тринадцати коллежах для девочек. В интернатах было принято раз в неделю мыть ноги. Оборудование душевых кабин было в те времена очень прогрессивным шагом муниципальных властей. Однако табу еще не было снято. Накануне II Мировой войны одна женщина из народа с возмущением заявила директрисе школы в Шартре, которая привлекла ее внимание к тому обстоятельству, что у ее дочери начались менструации: «Мне пятьдесят лет, мадам, и я никогда не мыла себе там!..»[50]

В буржуазной и мелкобуржуазной среде мылись чаще. Здесь в межвоенные годы в квартирах часто бывали оборудованы ванные комнаты; если же ванной не было, мылись в большом тазу. Туалетная комната являлась продолжением спальни; одна горничная, дневник которой цитирует Октав Мирбо, была недовольна тем, что хозяйка не разрешала ей туда заходить[51]; раковина, водопровод и биде облегчают омовения. Грудных детей мыли ежедневно; в дальнейшем следили за тем, чтобы они совершали «большой туалет» еженедельно, как правило по воскресеньям. В общем, нормы чистоты в разных соцйальных средах сильно отличались друг от друга.

Ничто не демонстрирует эти различия лучше, чем то, как простонародье поначалу использовало ванные комнаты. Послевоенный строительный бум позволил переселить простые семьи в квартиры «с удобствами». Буржуазия потешалась над тем, что рабочие, получившие социальное жилье, стали держать в ванных уголь или разводить там кроликов… Новым обитателям комфортабельного жилья понадобилось время, чтобы привыкнуть к современным бытовым условиям.

Новая забота о внешности

Это отставание, впрочем не носящее систематического характера, — ввиду широкого распространения спорта, молодежных гостиниц, оплачиваемых отпусков — объясняется совершенно различным отношением к телу в обществе. Для буржуазии межвоенный период — это эпоха освобождения тела и новых отношений между телом и одеждой. Раньше одежда скрывала тело, оно было ее узником. Изменения в мужской одежде, начавшиеся перед I Мировой войной, были еще очень скромными: ушли в прошлое крахмальные воротнички и жесткие шляпы, их заменили мягкие воротнички и фетровые шляпы. Редингот уступает место пиджаку и становится костюмом для торжественных выходов. Что же касается жейской одежды, то здесь изменения были весьма значительными: на смену корсетам пришли бюстгальтеры и трусики. Платья стали короче, чулки подчеркивали красоту ног. Более мягкие ткани обрисовывали линии тела. То, как человек выглядел, в большей мере, чем раньше, зависело от состояния его тела, поэтому за ним следовало ухаживать. Женские журналы постоянно обращали на это внимание своих читательниц, в них появилась новая рубрика: ежедневная гимнастика. И женщины принимаются каждое утро заниматься своей талией, развивать гибкость. Начали есть более легкую пищу, превозносили свежие овощи и жарение на гриле. Меню стали короче, и даже на званых обедах триада, состоявшая из закусок, запеченного мяса и рыбы в соусе, часто заменялась мясом и рыбой. Большой живот для мужчины теперь — признак не респектабельности, а небрежного отношения к себе; стройные теннисисты — эти новые «мушкетеры» во фланелевых брюках и открытых рубашках — представляют собой очень привлекательную для молодых людей модель мужской элегантности.

Женщины отныне желают быть соблазнительными, и это желание больше не скрывается. Новые женские журналы — в частности, Marie Claire, начавший выходить в 1937 году, — предписывают читательницам оставаться привлекательными, если они желают удержать мужа. Речь здесь идет о новой концепции, которая, впрочем, говорит об изложенной выше эволюции отношений внутри пары. Одна пожилая читательница косвенным образом подтверждает это, упрекая журнал Marie Claire в том, что советы, даваемые читательницам, требуют от них слишком многого: в прежних брачных союзах такого не было{17}. Забота о красоте, макияж, губная помада перестали быть атрибутами кокеток и дам полусвета: честным женщинам теперь тоже разрешалось подчеркивать свои прелести.

Для описания распространения этих новшеств в обществе в целом потребовались бы сначала специальные исследования. Рискнем, однако, выдвинуть некоторые гипотезы. Эта модель поведения распространяется в межвоенный период среди светской парижской буржуазии, посещающей пляжи и лечебные курорты. Именно она, желающая быть современной, является законодательницей мод. Англосаксонский стиль жизни в этой среде известен и любим. Провинциальная буржуазия, в свою очередь, держится за традиции, стиль ее поведения меняется позже, ближе ко II Мировой войне; католическое движение, скаутское движение, девушки-скауты играют большую роль во внедрении в жизнь новой практики.

В других кругах изменения идут еще медленнее. Женщины-служащие опережают работниц и крестьянок, а женщины — мужчин, но буквально все поголовно втянуты в процесс становления общества потребления. Бурное развитие рекламной индустрии привело к ускорению адаптации населения к новым нормам ухода за телом, превозносимым врачами и моралистами с начала XX века. Чтобы продавать шампунь («Доп, доп, доп, весь мир выбирает „Доп“», — доносилось из всех радиоприемников в 1950-е годы), запустить линию духов, дезодорантов, кремов, кремов для загара, такие фирмы, как L’Oréal, вели массированную рекламную кампанию. Первым успехом L’Oréal был запуск крема для загара «Ambre Solaire» в 1937 году. Производители нижнего белья, курортные бюро тоже не отставали от индустрии красоты. Иллюстрировавшие рекламу журнальные фотографии провоцировали у женщин желание стать такими же, как модели; этому же способствовало кино и в особенности телевидение. Профессиональные стилисты и массажисты создавали стандарты красоты. Вместе с этими новыми образами возникали и новые практики; чтобы продать шампунь или зубную пасту, нужно для начала навязать публике культ звездной прически и голливудской улыбки; продать же крем для загара было труднее, потому что отпускной загар еще не стал социальным императивом. Таким образом, коммерсанты сделали для популяризации идеи нового ухода за телом больше, чем гигиенисты.

Распространение нового отношения к телу начиная с 1960-х годов шло по трем направлениям: туалет, диета, физкультура. В 1951 году анкетирование, проведенное журналом Elle, вызвало небольшой скандал: выяснилось,