Было смешно… Показания очевидца - Валерий Иванович Матисов

Такого я не видел даже в «слаборазвитой» Эфиопии в 1961 году. А мы-то ведь «великая держава»! Правы были древние римляне: хлеба и зрелищ! Хлеба и других продуктов не было, зато зрелищ – с избытком:

– Неопределенность статуса Крыма и как следствие длительные российско-украинские переговоры о статусе Черноморского флота и его дислокации.

– Кровопролитные события в Приднестровье.

– Развал КПСС и создание новых компартий – Тюлькина, Зюганова и Ампилова.

– Чубайсовская приватизация, или «прихватизация», госсобственности. Величайшая афера, которая вернула в Россию хозяев – «владельцев фабрик, заводов, газет, пароходов». Маяковский, наверное, перевернулся в гробу. Когда кто-то спрашивал, «куда бы вложить свой ваучер», некоторые уже редкие в эти годы девственницы густо краснели, а их более опытные по жизни подружки дружно давали советы. Вот потеха!

Ожесточенная борьба в высших эшелонах власти – новый виток напряженности в отношениях между законодательной и исполнительной властью. Президент Ельцин вошел в «клинч» с Председателем Верховного Совета Хасбулатовым. Перестройка плавно переходила в перестрелку.

1 мая 1993 года во время демонстрации коммунистических и националистических сил в Москве произошли ожесточенные столкновения демонстрантов с милиций. Ранено более 500 человек (по официальным данным). Внуков-демократов натравили на пенсионеров-фронтовиков.

Ельцин издает указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе», согласно которому запрещалась деятельность Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ.

Хасбулатов не остался в долгу и квалифицировал действия президента как государственный переворот. Президиум Верховного Совета принял постановление о прекращении полномочий президента с момента подписания им указа № 1400. Страна вступила в острейший политический кризис.

2 октября произошли вооруженные столкновения сторонников Верховного Совета РФ, захвативших здание мэрии и Останкинский телецентр, с бойцами ОМОНа. «Белый дом» был расстрелян из танков прямой наводкой. В октябрьских событиях погибло по официальным данным свыше 140 человек, по слухам – более 2000.

А через год в столице Чеченской Республики, Грозном, состоялся Общенациональный съезд, созванный сторонниками Дудаева. Съезд высказался за всеобщую мобилизацию и объявление «священной войны» России. Разборки Дудаева с собственной оппозицией не могли не отразиться на отношениях с Россией. В новогоднюю ночь 1995 года (опять подарочек россиянам) федеральные войска начали штурм Грозного. Началась первая чеченская война. Какая уж тут перестрелка – страшная, кровопролитная война с огромным количеством человеческих жертв как со стороны чеченских боевиков (в особенности мирных жителей), так и со стороны федеральных войск. У всех были на слуху слова «лучшего министра обороны» Грачева, что Грозный он возьмет за «сутки силами пары батальонов». Конечно же, это было смешно слышать, да только вот очень людей жалко – и чеченцев, и русских, а особенно детей, даже тех, кто выжил, но остался без рук и ног. А кто не пострадал физически, остались на всю жизнь с тяжелейшими душевными травмами.

Зато в Москве 9 мая 1995 года грандиозно отметили 50-летие Победы в Великой Отечественной войне. В Москву прибыли главы государств и правительств почти 60 стран, среди них президенты США и Франции Клинтон и Миттерен, премьер-министр Великобритании Мейджор, федеральный канцлер Германии Коль. Не знаю, как другим моим соотечественникам – мне же в этот день как-то нерадостно было.

А через месяц – нападение чеченских боевиков на Буденовск. Фактически первая необъявленная война в Чечне продолжалась с декабря 1994 года по август 1996, когда в Хасавыорте генерал А. Лебедь и начальник главного штаба чеченских боевиков А. Масхадов подписали мирное соглашение. Но если на Северном Кавказе шла самая настоящая война с применением регулярной армии, то на остальной территории Российской Федерации шла ожесточенная перестрелка за госсобственность. Еще один «великий передел», так сказать, пользуясь терминологией 30-х годов.

Отстреливали депутатов Госдумы в Москве, а уж в провинции криминалитет повеселился от души. Именно в эти годы россияне узнали о существовании таких «робин гудов» как Отарик, Сильвестр, Япончик, Тайванчик, Леня Макинтош, Саша Македонский и множество других, менее громких, но от этого не менее кровавых «героев нашего времени». Внесли свою лепту в эту борьбу «за землю, за волю, за лучшую долю» и начисто забытые своим правительством «воины-интернационалисты», прошедшие через Афганистан. На кладбищах Москвы, Петербурга, крупных городов Урала и Сибири появились целые анклавы с захоронениями членов бандитских формирований, участников ОПГ (организованных преступных группировок), погибших в разборках друг с другом или во время милицейских операций. Как правило, это были молодые люди в возрасте от 20 до 25 лет. Их звали «быками». Жалко и их – молодые совсем ребята, генофонд нации.

Вернувшись в Москву в 1996 году после трехлетней загранкомандировки, я ощутил – что-то исчезло, выветрилось из жизни советских людей; что-то такое, без чего нельзя представить жизнь советского человека; что-то такое без чего совок не был бы совком. А потом пришло прозрение: советские люди, а теперь их называли «россияне», перестали сочинять и рассказывать анекдоты. Рассказывание анекдотов друг другу было признаком особого доверия, единомыслия, своеобразным пропуском в ту или иную социальную ячейку. Известно, что 10 французов смело ложатся с 10 женщинами в постель, зная, что одна из них больна дурной болезнью; 10 англичан садятся за руль 10 гоночных автомобилей, зная, что у одной из них не в порядке тормоза. А 10 советских граждан смело рассказывают дома на кухне или в курилке на работе антисоветские анекдоты, точно зная, что каждый второй из них стукач!

Рассказать новый анекдот было так же необходимо, как утром с бодуна выпить сто грамм. Душа горела! И вот теперь, после семи десятков лет, это сладкое слово «анекдот» кануло в лету. Кто теперь задает вопросы Армянскому радио, кто расскажет про Рабиновича, Чапая, Петьку и Анку; про русского, немца и поляка; про Штирлица; про по-детски наивного чукчу и горячего эстонского парня; про Вовочку, или хотя бы про поручика Ржевского (я уж не говорю про Брежнева, Ленина и Андропова, который любил «камерную» музыку)? Да чего же ими интересоваться, когда в каждой газете, в каждой телепередаче или по «Эхо Москвы» про них все уже рассказали. Объелись! «Опять икра, а хлеба нет?!» – задавал риторический вопрос таможенник Верещагин в культовом в свое время фильме «Белое солнце пустыни».

Ну, кому теперь интересен анекдот про двух алкашей, справляющих нужду на забор, только один громко, а другой тихо; потому что один из них пустил струю на забор, а другой – на своего собутыльника? Разве это смешно? То ли дело, когда это же самое делает президент и не на забор, а «под крылом самолета» в Рейкьявике. Вот это – обхохочешься!

Такой литературный жанр, как «антисоветский анекдот» приказал долго жить, подобно сентиментализму Жуковского, романтизму Байрона и декадентству Бальмонта. Может быть,