Срочно выйду замуж - Инна Инфинити

Любе. Я не знаю, как одеться, поэтому одеваюсь обычно: в джинсы, кеды и футболку. Делаю неброский макияж. Июньское солнце уже высушило грязь после дождя, так что белым кроссовкам Антона больше ничего не угрожает. По пути к тете Любе мы заходим в продуктовый магазин и покупаем тортик.

— У тебя еще остались чувства к твоему бывшему? — внезапно спрашивает Антон.

— Что!? Конечно, нет.

Я бы даже сказала, что меня оскорбляет вопрос Антона. Как он вообще мог подумать, что я продолжаю что-то испытывать к Феде?

— Извини, если обидел своим вопросом. Просто я помню, как ты убивалась по нему в универе. Ты была похожа на тень.

— Откуда ты знаешь, по кому я убивалась в универе? Мы даже не общались.

— Ну, слухи же ходили.

— Ты интересовался слухами обо мне?

— Немножко.

Я поворачиваю изумленное лицо к Антону, но он невозмутимо смотрит перед собой и шагает к дому тети Любы. За несколько метров до калитки я все же начинаю испытывать волнение. Как бы то ни было, а встреча с прошлым — это важное событие.

В Николаевке не принято стучать в калитку или звонить в звонок, поэтому я опускаю дверную ручку, и мы с Антоном входим во двор. Нас тут же встречает громкий лай дворовой собаки на цепи. Жучка, если я не ошибаюсь.

— Жучка, сидеть! — командую, но собака только еще больше распаляется.

Она разъяренно прыгает на нас, демонстрируя острые зубы. Меня охватывает страх, что цепь может ее не удержать. Антон берет меня за руку и ускоряет шаг через двор, когда открывается дверь дома и выглядывает тетя Люба.

— Жучка, а ну замолчи!

Собака тут же слушается хозяйку и прячется в свою будку. Тетя Люба расплывается в улыбке, как будто у нас не было обмена обидными колкостями несколько часов назад.

— Проходите-проходите. Мы вас заждались.

У тети Любы простенький кирпичный дом, внутри побеленный известью. Деревянные окна пропускают сквозняки, а доски на полах кое-где проминаются под весом человеческого тела. Я ступаю крайне осторожно, боясь провалиться.

— А вот и Ниночка с мужем, — представляет нас тетя Люба, заводя в гостиную.

Здесь в большом кресле сидит Аня. Выражение ее лица такое же ехидное, как и тогда, когда я застукала ее верхом на Феде. Светлые от природы волосы выкрашены в черный цвет, челка почти заползает на глаза. На Ане спортивные штаны и огромная мужская футболка.

— Привет, Нина! Давно не виделись. И приятно познакомиться, — оглядывает Антона.

— Взаимно.

— И тебе привет, Аня. Поздравляю с грядущей свадьбой.

Феди в комнате нет.

— Я пойду пока чайник поставлю, — тетя Люба берет из рук Антона торт и уходит.

— Вы присаживайтесь, — Аня показывает рукой на диван. — Нина, а почему ты никому не сказала, что выходишь замуж? Боялась, что уведут жениха?

От язвительного тона Ани у меня внутри все опускается. Ничего не изменилось. Я-то думала, спустя столько лет можно будет нормально пообщаться и попить чай. Ну вот к чему это ехидничество? Что я ей сделала?

— Ну, жених не баран на веревочке, чтобы его куда увести, — отвечает за меня Антон. — Человека в принципе нельзя никуда увести. Он может только сам уйти, если хочет этого.

Аня открывает рот что-то ответить, но ее прерывает громкий звук смыва унитаза. Через секунду дверь туалета с шумом открывается, и по небольшому коридору слышатся тяжелые мужские шаги.

— Ну привет, Нина, — в комнату входит Федя.

 

Глава 22. Фанатка

Мне страшно на него смотреть. Но я все же отваживаюсь и поднимаю на Федора лицо.

— Привет, — улыбаюсь в ответ.

Он изменился. В худшую сторону. Федя почти мой ровесник, а выглядит... Пожалуй, в Николаевке все мужчины после тридцати выглядят именно так. И это печально. На голове легкая проплешина, на лице намек на второй подбородок, а вместо кубиков пресса пивной живот. Пока не большой, но с возрастом будет увеличиваться. Как и второй подбородок. В Москве так выглядят мужчины за сорок пять. А в Николаевке слегка за тридцать.

— Этой мой муж Антон, — представляю Плеханова.

Федя проходится по нему цепким взглядом. Интересно‚ о чем думает, потому что лицо принимает не то ехидное, не то саркастичное выражение.

— Добрый вечер, — здоровается Антон.

— Добрый вечер, — нехотя отвечает Федя.

Они не протягивают друг другу руки, и это уже не очень хороший сигнал.

— Давайте все к столу, — вбегает в комнату тетя Люба. — Чайник закипел.

Мы перемещаемся на маленькую кухню. Интерьер у тети Любы крайне скромный. Деревянный стол накрыт потертой клеенкой в цветочек, вместо удобных стульев со спинками — табуретки. Синяя краска на них потрескалась и облупилась. На столе стоят вазочка с абрикосовым вареньем, сахарница и наш порезанный на кусочки торт. В кружи уже налит черный чай.

Муж тети Любы умер рано, а до этого беспробудно пил. Тетя воспитывала Аню одна. Работала, где придется. То продавщицей в магазине, то уборщицей, то в местном колхозе, пока он не закрылся. Поэтому мне даже ее жаль, что пришлось взять кредит для Аниной свадьбы. И непонятно, почему этого не сделал Федя. Для чего вообще нужно делать такую большую свадьбу, если нет на нее денег?

Снова перевожу взгляд на бывшего возлюбленного. И не понимаю, что я в нем нашла. Конечно, в восемнадцать лет у Феди не было ни проплешины, ни второго подбородка, ни пивного живота. Но все равно он не блистал ни красотой, ни умом. В школе учился с двойки на тройку, потом пошел в какой-то техникум. И сейчас не пойми чем занимается.

— Ну что, Нина, — Федя делает глоток из кружки. — Рассказывай, как жизнь в столице? Ты добилась всего, чего хотела?

Не пойму, это подкол или нет? Вопрос прозвучал так, будто у Феди есть на меня какая-то обида. Помню, он не хотел, чтобы после школы я уезжала учиться в Москву. А когда изменил мне с Аней, сам же и выставил меня виноватой. Мол, ты же уехала в свою столицу, а у меня мужские потребности.

— В целом, да. Я добилась всего, чего хотела. А как вы тут поживаете? Что нового?

— Да как мы поживаем, обычно. Куда нам до вас, москвичей.

Нескончаемый сарказм в адрес москвичей уже действует мне на нервы. Представляю, каково Антону. Хотя