Цыган - Анатолий Вениаминович Калинин

кибитку уже не могли взять. Не было места. У твоей Гали, Будулай, двойня родилась, а у той цыганки, видно, один ребеночек был. Взяла она твоего сыночка, и поехала их кибитка обратно в гору, в степь. Куда же ты, Будулай? Вот, возьми рыбы, скажи там своей квартирной хозяйке, чтоб уху сварила. По зимнему времени из донской рыбы хорошая бывает уха.

Ваня Пухляков послушно берет из рук старого рыбака большую рыбину и несет через всю станицу, ссутулив плечи и ни разу не оглянувшись.

Его мать, Клавдия Петровна Пухлякова, увидев его с рыбиной в руке на пороге дома, спрашивает:

– Это когда же ты, Ваня, успел поймать? Где ты был?

Не ответив на ее вопрос, Ваня в свою очередь говорит ей устало и медленно:

– Свари, мама, уху. По зимнему времени из донской рыбы хорошая бывает уха.

На одном конце большой излучины Дона, на острове, светится огонек в продолговатом оконце блиндажа, которое некогда служило солдатам амбразурой. На другом конце льются потоки яркого света из окон большого красного дома на высоком яру правого берега Дона, который здесь называют то крепостью, то теремом. Залита светом и площадь перед домом. То и дело подъезжают к ней, озаренной замысловатыми – под старину – фонарями, дорогие иномарки, наши «Волги» и «Жигули», потом отъезжают от светящегося и звучащего музыкой ресторана, мчатся во все стороны по степи. Но грузовые машины не с парадного въезда подворачивают к красной крепости, а с тыла, люди выгружают из них какие-то ящики, коробки, туши и несут по ступенькам в подвал, а то и прямо на кухню, где стучат ножи, раздается веселый говор, ударяет в ноздри соблазнительный запах того, что варится и жарится в больших кастрюлях и на сковородах, печется в коробах и стекает жиром на шомполах. Официантки в вышитых передниках выносят из кухни на подносах в зал тарелки и бутылки. В зале играет музыка, звенят вилки, ножи и бокалы, между сценой и столиками танцуют хорошо одетые люди. Весело, светло и тепло, и как будто никакой другой жизни нет вокруг на земле.

Но хозяин этого ресторана редко показывается в зале, а больше сидит у себя в комнате за сценой. То и дело к нему входят те, кто подъезжает с тыла ресторана на грузовых машинах. Он с ними разговаривает, берет у них какие-то свертки и передает им какие-то пачки, крест-накрест заклеенные банковской лентой. Старого цыгана Данилу эти посетители слушают почти молча, лишь коротко отвечая на его вопросы и выслушивая его отрывистые приказания:

– Если будет мало, добавь еще столько же.

– Это всем цыганкам конезавода на платки. А это цыганам на водку.

– Скажи, что обмундирование всех казаков беру на себя.

– Передай следователю, что мне они оба позарез нужны. Завези ящик к нему домой.

– Лошадей с Первомайского переправьте через Дон и гоните за Волгу.

Долго светятся окна дома-крепости на высоком правом берегу Дона. Не затихает движение «тойот», «мерседесов», «Волг», «Жигулей». Звучит в ресторане музыка, веселятся люди.

А на крутой излучине Дона в блиндаже одинокая женщина на лай собаки поднимается с постели, одевается. Берет ружье и идет с ночным обходом острова. Лает собака, учуявшая присутствие на острове посторонних. Женщина вскидывает ружье, стреляет по фарам, светящимся во мраке сквозь переплетение ветвей. Ревут моторы машин, которые пятятся задом, яростно ругаются водители.

От табуна к табуну едет по степи верхом Татьяна Шаламова. Беспредельна табунная степь с ее волнами изумрудно-шелковых трав и курганами, стерегущими древнюю казачью славу.

Вдруг Татьяна приподнимается в седле, вытягиваясь в струну, по-ястребиному зорко всматривается во что-то и потом, спешиваясь, в поводу ведет свою лошадь по глубокой балке. Когда лошадь начинает прядать ушами, она вполголоса уговаривает ее, поглаживая рукой по шее:

– Ну-ну, только не вздумай заржать. Не нервничай. Нельзя, чтобы услышали нас.

Сама же она, судя по всему, все внимательнее вслушивается в говор, который доносится ей навстречу по балке. Глубокая балка, густо заросшая по склонам кустами ярко рдеющего красными розочками шиповника, выводит ее с лошадью в поводу к большому стогу сена. Из-за кустов шиповника Татьяна видит удобно расположившихся за скирдой двоих мужчин, занятых на приволье беседой и трапезой. Мотоцикл с коляской стоит неподалеку от них, а на разостланной газете к их услугам все, что положено в подобных случаях: бутылка, полкруга домашней колбасы, крутые яйца, хлеб, огурцы, помидоры. Разговор, который ведут между собой мужчины, настолько заинтересовывает Татьяну, что она, оставив свою лошадь пастись на траве внизу на склоне балки, доползает до них почти вплотную. Укрываясь за мотоциклом, она уже не только их видит, но и слышит каждое слово:

– Старик рвет и мечет. Из прежней партии три головы явный брак. От полукровок клиенты наотрез. За валюту им только элиту подавай.

– С одного взгляда их не всегда можно отличить.

– Зачем же с первого? Ему по долгу службы положено регулярно табуны объезжать. А за двадцать пять косых я бы тоже научился отличать.

Слушая их разговор, Татьяна запускает руку в коляску мотоцикла и что-то нащупывает там.

Пьют и с аппетитом закусывают на зеленом приволье мужчины. У подножья скирды на склоне балки лошадь объедает кустарник.

– Передерживать их в логове тоже нельзя.

– График есть график.

– Могут с вертолета засечь.

– Давай лучше пропустим по одной и можно перед дорогой закурить.

– А вот этого я вам позволить не могу, – выступая из своего укрытия, из-за мотоцикла, вмешивается в их разговор Татьяна. – Кто же в такую сушь курит возле стогов сена?

Одновременно вздрогнув и подняв головы, мужчины обмениваются взглядами.

– Это еще что за явление? – спокойно спрашивает один из них, доставая из кармана на груди сигарету и протягивая к своему другу руку за огоньком.

Вынимая из-за пояса пистолет, Татьяна в тон ему говорит:

– Можно и без огонька прикурить.

Без всяких признаков беспокойства тот же самый мужчина укоризненно говорит:

– А вот этого от такой красавицы мы, признаться, не могли ожидать. Ну что ж, нам для развлечения как раз и не хватало такой компании. Придется ради этой амазонки донских степей джинсы спустить.

Его спутник, взглянув на часы, небрежно говорит:

– Оставь ее. Не время сейчас связываться.

– Она сама напросилась на знакомство. Эта амазонка взяла нас на прицел и держит. Как я понимаю, у нее в руке ракетница, чтобы чересчур назойливых кавалеров пугать.

– Правильно, – говорит Татьяна. И, доставая другой рукой из-за спины, из коляски мотоцикла, автомат, она вскидывает его наперевес. – А это, как я понимаю, автомат