Русская литература для всех. От Толстого до Бродского - Игорь Николаевич Сухих

Солженицын чувствовал писательское призвание еще до войны. К этому времени относится замысел большого романа с директивным заглавием «Люби революцию!». В самые трудные лагерные годы он обходился без Гутенберга, сочиняя стихи и даже драмы в уме. «На общих работах, устно», – предваряется ремаркой пьеса «Пир победителей» (1951).

После освобождения из ссылки в 1956 году он какое-то время работает учителем математики, но главные силы посвящает литературе, чувствуя себя призванным рассказать о том, что он увидел и понял, открыть русским, советским людям глаза на собственную историю и на современность, предсказать, спрогнозировать будущее. Его планы огромны, и он с неуклонностью, несмотря на все препятствия, осуществляет их в течение полувека.

Лагерный опыт становится для Солженицына точкой отсчета не только собственной биографии, но и понимания советской истории. Вскоре после освобождения он заканчивает задуманный еще в заключении большой роман «В круге первом» (1957).

Солженицын-писатель легализуется в 1962 году, когда в редактируемом А. Т. Твардовским журнале «Новый мир» после «личного давления» (слова автора) Н. С. Хрущева появляется «Один день Ивана Денисовича». С этой небольшой повести (или большого рассказа) начинается новый важный этап советской истории (а не только истории литературы).

Официозные пропагандисты, критики, даже некоторые бывшие заключенные обвиняли автора в клевете, пессимизме, сгущении красок и противопоставляли «неправильному» Ивану Денисовичу правильных персонажей, которые и в лагере верили не в Бога, а в коммунизм, ни в чем не упрекали партию и советскую власть и даже проводили тайные партийные собрания.

С другой стороны, рассказ был воспринят многими людьми – бывшими заключенными, их родственниками, просто совестливыми читателями – как глоток правды, как важная попытка открыть тщательно скрываемые страницы советской истории, рассказать о теневой, изнаночной стороне сталинской эпохи. Солженицын получил множество писем, которые пригодились в дальнейшей работе. Обсуждался даже вопрос о выдвижении ее на Ленинскую премию, главную литературную награду в СССР.

Позиция самого Солженицына после публикации книги, переводов ее на многие языки и мгновенной всемирной славы тоже уточнялась.

«Когда Хрущев, вытирая слезу, давал разрешение на „Ивана Денисовича“, он ведь твердо уверен был, что это – про сталинские лагеря, что у него – таких нет.

И Твардовский, хлопоча о верховной визе, тоже искренне верил, что это – о прошлом, что это – кануло. 〈…〉 Но я-то, я! – ведь и я поддался, а мне непростительно. Ведь и я не обманывал Твардовского! Я тоже искренне думал, что принес рассказ – о прошлом!» – упрекал себя писатель позднее.

Эти иллюзии быстро рассеялись. «И очнулся я. И сквозь розовые благовония реабилитаций различил прежнюю скальную громаду Архипелага, его серые контуры в вышках» («Архипелаг ГУЛАГ», ч. 7, гл. 1).

Под маской бодающегося нелепого теленка снова проявился хитроумный, непримиримый зэк, девизом которого стало: «Карфаген должен быть разрушен».

Солженицын интенсивно, но тайно работает над начатой еще в 1958 году книгой «Архипелаг ГУЛАГ», негативной эпопеей, в которой выводится на очную ставку и рассматривается сквозь призму лагерного опыта вся история Советского государства (книга имеет подзаголовок «опыт художественного исследования» и хронологические границы 1918–1956). От идеи преданной революции, измены ее идеалам в сталинскую эпоху, которую разделял Солженицын в 1930-е годы, он приходит к пониманию революции как катастрофической ошибки, после которой Россия сбилась с правильного исторического пути и заплатила за это потерей времени и миллионами безвинных и бессмысленных жертв.

В это же время Солженицын вступает в прямой конфликт с государством: пишет открытые письма, дает интервью западным корреспондентам, распространяет запрещенные произведения в самиздате. Его «экзамен на человека», обращенный к соотечественникам, прежде всего молодым, очень прост по сути и в то же время необычайно труден в применении, потому что требует индивидуальной мысли, личного усилия: «Не лгать! Не участвовать во лжи! Не поддерживать ложь!»

«Области работы, области жизни – разные у всех. 〈…〉 Ложь окружает нас и на работе, и в пути, и на досуге, во всем, что видим мы, слышим и читаем. И как разнообразны формы лжи, так разнообразны и формы отклонения от нее. Тот, кто соберет свое сердце на стойкость и откроет глаза на щупальцы лжи, – тот в каждом месте, всякий день и час сообразит, как нужно поступить» («Образованщина», январь 1974 г.).

В 1968 году на Западе публикуются роман «В круге первом» и повесть «Раковый корпус» (1963–1966). По меркам того времени это был поступок, за который могло последовать уголовное наказание: всего два года назад за аналогичное «преступление» были осуждены и отправлены в лагерь писатели Ю. М. Даниэль и А. Д. Синявский. В ответ уже всемирно известного писателя исключают из Союза писателей.

В 1970 году также в тамиздате появляется роман «Август четырнадцатого», первый том давно задуманного цикла о революции, получивший теперь заглавие «Красное колесо». «Дуб» отвечает открытым преследованием Солженицына и его помощников, сотрудникам госбезопасности удается найти и изъять часть его архива.

В октябре 1970 года Солженицын (четвертый из русских писателей) получает Нобелевскую премию по литературе. Вместо поздравлений начинается громкая литературная кампания по обвинению его во всех смертных грехах. Писатель не едет в Стокгольм на вручение награды, опасаясь, что его не пустят обратно, но, как и положено, пишет «Нобелевскую лекцию», которая является апологией великой и непостижимой силы искусства и прежде всего – литературы. Она заканчивается пословицей «Одно слово правды весь мир перетянет» и итоговым признанием: «Вот на таком мнимофантастическом нарушении закона сохранения масс и энергий основана и моя собственная деятельность, и мой призыв к писателям всего мира».

В сентябре 1973 года, опасаясь возможного ареста, Солженицын дает разрешение на публикацию «Архипелага ГУЛАГа». Нравы власти все-таки несколько изменились: после однодневного ареста в феврале 1974 года «литературного власовца» (такая кличка закрепилась за Солженицыным в советской пропаганде) лишают советского гражданства и на самолете отправляют в ФРГ. Начинается двадцатилетний период эмиграции.

В 1976 году из Европы писатель перебирается в США и в уединении провинциальной Америки (Солженицын поселяется на ферме в штате Вермонт), опираясь на огромный круг исторических источников, продолжает работу над грандиозным циклом романов (автор называет их «узлами») «Красное колесо». Повествование начинается с первого года Настоящего Двадцатого Века, но его центром должны были стать события февраля 1917-го, второй русской революции, которую писатель считал событием более значительным и катастрофическим, чем революция Октябрьская.

После «Августа четырнадцатого» появились узлы «Октябрь шестнадцатого», «Март семнадцатого» и «Апрель семнадцатого». Весь цикл составил десять огромных томов. Работа над «Красным колесом» заняла четверть века, а от первоначального замысла прошло целых пятьдесят лет. Понимая, что закончить задуманную эпопею не удастся (ее было намечено довести до 1922 года),