Восхождение - Анатолий Михайлович Медников

на груди, Лауреат национальной премии. Суровцев был знаком со своим начальником комбината, его хорошо знали и в Главмосстрое, как и многих бригадиров строителей. Но одно дело — дома, а другое — в гостях. И Суровцеву было приятно, что такой занятой и облеченный большой ответственностью человек, как Шротер, нашел время для того, чтобы самому часто бывать вместе с делегацией.

Он сам повез москвичей в знаменитый Трептов-парк, к величественному памятнику советским воинам, погибшим в Берлине. На Суровцева большое впечатление произвели шестнадцать саркофагов, и нежные березки рядом с могильниками, трогательный символ России на немецкой земле, и книги в обрамлении золотых листьев, хранящиеся в специальных ящиках под стеклом. В этих книгах имена погибших героев. Никогда он не забудет слова, обращенные к тем, кто покоится в земле:

«Великие подвиги Ваши бессмертны, слава о них переживет века, память о Вас навсегда сохранит Родина!»

Суровцев потом не раз думал, что это посещение Трептов-парка как бы окрасило особым значением его работу на стройке Берлина. Не просто обмен опытом, вытекающий из профессиональной дружбы, а нечто большее, кровное, интернациональное родство рабочих, коммунистов, освященное общими жертвами и подвигами братство в труде.

Шротер потом сопровождал гостей в Потсдам, во дворец Сан-Суси, и в Государственную оперу на Унтер-ден-Линден, в знаменитый Цейхгауз — музей истории. И просто ездили на машине по городу, плавали на катерах по Шпрее. Тогда же, в один из вечеров встреч, которые организовало Общество дружбы, его председатель Иозеф Мицкевич познакомил Суровцева с известным в Берлине бригадиром-строителем Куртом Бромбергом. На следующий день Бромберг повез гостя к себе домой, познакомил с дочкой Сюзанной, с миловидной женой Кристиной.

Курт Бромберг напоминал Суровцеву Геннадия Владимировича Масленникова. Напоминал не столько внешним обликом, сколько характером, общительностью, умением, как говорят частенько, «работать с людьми», мощным и неугасающим зарядом энергии.

Так случилось, что первые дни Суровцев работал не с Бромбергом, а в другой бригаде, у Георга Кульмана, тоже известного в Берлине бригадира, который как раз в дни приезда делегации был удостоен звания Героя Труда и монтировал последний этаж двадцатипятиэтажного здания на площади Ленина. С этой высоты и увидел Суровцев центр немецкой столицы.

Смотреть сверху на большой город — удовольствие для каждого и особое профессионально поучительное — для строителя.

В конце пятидесятых годов Суровцеву довелось поработать некоторое время на высотном монтаже знаменитого Дворца съездов, кинотеатра «Россия», Дворца пионеров на Ленинских Горах. И как монтажник-высотник, он хорошо знал, что ощущение города сверху совсем иное, чем с земли, — более подробное и вместе с тем более емкое, потому что видишь с высоты и множество всяких улочек, переулков, тупиков, о существовании которых, шагая по земле, даже и не догадываешься. А вместе с тем, когда смотришь сверху, в крупном масштабе явственнее проступают главные линии и общий характер наземного и высотного контуров города.

Характер города, его градостроительное лицо в Берлине многим отличалось от хорошо знакомого московского.

Здесь, в исторически сложившемся центре немецкой столицы, все выглядело как-то тяжелее, монументальнее. Однако это ощущение касалось только центра, который хорошо просматривался с высоты двадцать пятого этажа. Скажи раньше Суровцеву, что он будет три дня с высоты птичьего полета рассматривать Берлин, — не поверил бы!

Кульман показал Суровцеву на расположенное неподалеку новое высотное здание Государственного Совета республики и новый дом Общества советско-германской дружбы, на возведении которых работали бригады Кульмана и Бромберга. В свою очередь Суровцев раскрывал перед немецкими товарищами план Москвы, захваченный им из дома, и показывал на районы — Химок, Вешняков-Владычина, Ивановского, Печатников, Бирюлева, где его бригада строила новые кварталы в последние годы. При этом Кульман хлопал по плечу Суровцева — мол, здорово! А Суровцев хлопал по плечу Кульмана.

Кварталы из типовых зданий от одиннадцати до шестнадцати этажей, которые создавал Берлинский домостроительный комбинат, имели не только современный архитектурный облик, но и окраску, главным образом светлых тонов.

Суровцев побывал в Будапеште, видел Келенфельд, Зугло, Обуду — новые районы, видел Варшаву, жил в Праге, в Белграде, но нигде не ощущал таких разительных контрастов, как в Берлине, такой разницы между аркообразной и сводчатой, вертикально взметенной вверх старой немецкой готикой и сухой, прямоугольной геометрией современных типовых кварталов. Порою сверху ему казалось, что ряды новых домов в центре напоминают вставные белые кубики на темном, остроугольном и иззубренном контуре старого Берлина.

Но для Суровцева самым примечательным оказались не эти цветовые и архитектурные контрасты, а высокое качество строительства. Немецкие товарищи работали аккуратно, чисто, с расчетом на долговечность зданий и в смысле качества мастеровитее, чем в родном комбинате Суровцева. И это Суровцев должен был признать. И этому можно и должно было поучиться.

Анатолий Михеевич с удивленным восхищением как-то сказал Курту:

— Дома у вас односерийные, а вместе с тем у каждого что-то свое, какая-то особинка, изюминка. Торцы, например, разные. Облицовочные плитки разноцветные — желтые, красные, голубые. Это веселит, дает разнообразие. Серия серией, а вроде бы каждый дом имеет свою физиономию.

— С нами архитекторы хорошо дружат. Это от них идет. Им интересней на каждом доме что-то придумать новое — и нам интересней, хотя и забот больше, — сказал Бромберг.

— Вот то-то и есть! — вздохнул Суровцев.

Бромбергу он не хотел об этом говорить, но про себя подумал, что им в комбинате ох как еще не хватает такой дружбы. И архитекторы недостаточно инициативны, и строители сами недостаточно требовательны. А в результате обоюдными их усилиями выпекается слишком много домов-близнецов, которых и отличить-то друг от друга можно лишь по номерам под фонарями.

— Внешний вид — это одно дело, а есть еще и наши, чисто строительные вопросы. Например, заделка швов между панелями, у нас тут недостатки, — сказал Суровцев, и Бромберг понимающе кивнул. — Дом, Курт, он ведь как живой, дышит!

Суровцев имел в виду практику плотного заделывания швов между панелями, которая существовала в его комбинате. Но так как каждый дом со временем дает осадку, то из этих швов постепенно выкрашивался бетон. В квартиры с улицы начинала проникать влага.

Почему такого не получается в домах, которые монтируют Кульман и Бромберг, Суровцев и не спрашивал. Он сам видел, что панели имеют пазы, которые плотно входят друг в друга, а шнуры из синтетического материала, проложенные на стыках панелей, исключают трещины и проникновение влаги.

Суровцев давно уже мог делать выводы на