ДМБ-2000 (66-ой - 1) - Макар Зольников

Два-семь, невысокий, с постоянно небритой полоской почти усов, с третьей роты, как-то подошёл к Гафуру, озадаченному очередным полковым Жаном, нашим дембелем родной второй роты.

— Чё, дух, залетел, отрабатывать нужно?

Гафур не то, что залетел, Гафур залупился, не желая идти на порядок, выравнивая сраные кантики по синим одеялам, туго натянутым поверх матрацев. Гафуру желалось быстрее свинтить в Дагестан, где ему грезились подвиги, боевое братство и прочая мура, подчерпнутая откуда-то с гражданки.

Гафур смотрел на носки сапог и думал о крайне простой вещи, крайне простой там, за забором — о пачке «Марльборо». Ну или на худой конец «ЛМ». Такова вышла цена косяка молодого в глазах почтенного старослужащего, дуреющего от безнаказанности, безделья и последних трех-четырех месяцев службы.

Жан плотно сидел на траве и, если судить по характерным признакам, обожал вмазаться. Где, как и за сколько Жану обходился мазёл ханки, учитывая окружающую действительность — Бог весть, это нас не волновало. Гафуру, какой бы он не был, стоило помочь, Гафур был своим.

Вроде как.

Нас ещё не раскидало на аристократию и плебс своего призыва, даже Митрофан, несмотря на тенденцию его поведения, пока оставался просто Митрофаном, ещё не ставшим именем нарицательным.

Закир не подумывал о загасе от командировки, как случится через полгода. Гризли казался нормальным и своим в доску, от кого не ждешь подляны с подставой, Рыжий никем не воспринимался волшебником с голубого вертолёта, хреновым Дедом Морозом и, вообще, настоящим волшебником. Всё случится позже, до «позже» оставались те самые пару-тройку месяцев, вместившие в себя много дикости и немыслимого для нормальной жизни. А пока мы все оставались своими. И Гафуру как-то следовало помочь.

— Чё прошарить-то надо? — поинтересовался два-семь и закурил. «Балканскую звезду», а не нашу выданную курскую «приму».

— Мальборо, — сказал Гафур и тоскливо покосился на КПП.

За КПП и четырех-полосным куском асфальта, кроме краевой клинической, нагло и вызывающе торчал самый натуральный рынок. Не большой Казачий, раскинувшийся по краснодарской улице Первого мая ниже, а просто рынок, выросший как грибница после дождя из-за больницы, офицерских общежитий с одной высоткой в двенадцать этажей и нас, срочников, порой атакующих рынок уже после полуночи.

Много ли нужно солдату, отправившемуся в армию по призыву в девяностые? Да ни фига не много. БП, бич-пакет «доширака» подешевле, но с майонезом, сигареты от «Ростова» до четко-пацанских «ЛМ» с «Бондом», не говоря о «Винстоне», сладющей газировке и, само собой редковато, относительно непаленой водки.

Всё это драгоценное богатство нам радушно поставляли несколько круглосуточных ларьков, работающих в режиме нон-стоп. Будь мы складами хозяйственного назначения или там базой ГСМ, то тут же бы паслись сладкозадые краснодарские шлюшонки и кроме сиг с балабасом ларьки куда чаще, чем сейчас, торговали бы нам дешёвые гондоны.

Но…

— Мальборо?! — два-семь почти заржал. — Ну, кабздец, ты прям попал. Хрень это, а не озадачили!

Гафур изумился, мы уставились на два-семь, а тот, явно гордый, поведал нам о собственном подвиге:

— Меня по духане подняли ночью, дали полтора часа и чтоб принёс канолевые гражданские трусы. Принёс, чо.

Вся глубина содеянного, должная пронзить наши души, потрясала. Ночью, где-то, найти и притащить самые обычные новые трусы. Армия, девяностые, трэш и чад кутежа по мгле пучин падения человеческих личностей.

— Пошли, Гафур, — сказал ангел-хранитель с небритыми усишками, смахивающими на кошачьи, — пошли, должен будешь.

Они пошли в сторону КПП, где стоял наш же, один-восемь, Большой. Один из полковых Больших, со, по-своему, несчастной судьбой. Больш желал в спецназ, но желание не всегда совпадает с возможностью. Он не смог и сейчас, назначенный в комендачи, явно страдал. В основном, скорее всего, из-за сапог, глядя на берцы своих новых товарищей по кубрику.

— Ща кровь пойдут сдавать, — сказал кто-то из наших, — угу.

Мы все повернулись к нему. Ларчик открывался просто, даже и не подумаешь, честное слово. Не знаю, как там через двенадцать лет и согласно сценария интерн Лобанов относился к своим значкам донора, а у нас в части к сдачи крови относились просто.

Нужно бабло — гони в краевую, слей сколько попросят, получи денежку и делай счастливым какого-то говнюка, отправившего тебя за, к примеру, журналом с голыми титьками, «Винстоном» или двухлитровкой «Колы» с пачкой дешевого турецкого печенья. И не забудь отстегнуть парням с КПП, что прикроют… если получится.

А у Гафура не выгорело, их обоих, сразу по выходу, словил старшина Мазур. Старшина Мазур, командовавший взводом АГС, невысокий боевой колобок, со смешной стрижкой из бритой головы и чубчика над лбом, загнал овец, отбившихся от батальонного стада, ничего не слушая, совершенно не внимая уговорам с обещаниями и, завидев нас, молча поманил пальцем.

— Военные, блядь, вам здесь чего, свежей пиздятиной намазано, вы тут трётесь почти взводом?

Хера ль он делал у части почти в девять часов вечера, никто не знал. А, да, судя по всему — кровь сдавалась круглосуточно.

В общем, ничего у Гафура не вышло, и сразу после отбоя он с Жаном отправился в сторону сортира. На проникновенную беседу.

Служба становилась просто сказочной, чо.

Отцы-командиры

За год до службы познакомился с мой Катей. С её отцом познакомился сразу после. Он ушел на пенсию в СССР, самым краем хлебнув горя, свалившегося на офицеров теперь уже Российской Армии. Офицерам ВВ в девяностых приходилось явно не лучше. А уж как им служилось с теми, кого поставляли военкоматы, думать не хочется.

Мы, дети своего поколения, не были дебилами, трусами и прочими охуярками. Мы просто были теми, кем нас сделало время вокруг, время без моральных ориентиров, время самой настоящей разрухи в головах, поведении, способах заработка и норм самой жизни. В армию попадали не сумевшие отмазаться, а желанием служить горели единицы. И то — до призывных пунктов, выбивавших из голов романтику почище дискотечных разборок, где десятеро на троих-четверых, когда бьют всем — руками, ногами и подручными средствами.

Первый БОН нашей духанки оказался бедноват на командиров. Немудрено, полк стоял на границе с Чечней, и в ППД находилось, от силы, четверть офицеров, прапорщиков и старшин. Кто-то стоял на Первомайке с Аксаем, кто-то был на ТГ-6, кто-то, вернувшись с командировки, отдыхал.

Батальону не хватало солдат, наши роты насчитывали с взвод полного состава, и первые три месяца во второй МСР имелся лишь командир, капитан Бовкунов.

Бовкунова не любили, но осторожно уважали. Его пунктуальность, дотошность,