Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари

Месневи

Воздух полон соколов, степь полна собак,

Те спешат лететь, эти — бежать,

Те не оставили в небе пернатых,

Эти не оставили на земле бегущих.

После того как на охоте было убито много дичи и, согласно [стиху]: «мясом птиц из тех, что пожелают»[247], заготовлено необходимое [количество] птицы и рыбы для свадьбы, Огуз-хан натянул поводья возвращения и поспешил к себе, в постоянное место обитания. Случилось ему проехать по стране Уз-хана[248]. В этой местности, на берегу реки, дочь Уз-хана, подобная заре, с группой луноликих счастливых девушек, подобных солнцу, стирала белье. Она сияла [красотой], как солнце. Огуз-хан, словно некий бедняк, который жаждет денег, или как некий утомленный от зноя, жаждущий прохлады, устремился к дочери Уз-хана и, [опомнившись], увидел себя заключившим ее в объятия любви. Он увидел такую девушку, среброгрудую красавицу, подобную лилии, для служения которой луна была опоясана поясом преданности в виде ореола, Меркурий пером, пишущим мускусом, изобразил ее лицо в виде лепестка розы, из-за ее локонов, похожих на гиацинт, Венера вдела в ухо кольцо рабства, солнце от зависти к ее лучезарному челу утонуло в поте смущения, Марс из-за ее глаз /13б/ с поволокой усердно просил у нее пощады.

Двустишие

Ее томные очи-нарциссы на заре полны таинственности,

[Лицо] ее, покрытое завитками кудрей, благоухающих амброй, [походило] на жасмин, усыпанный гиацинтом.

Изумруд ее [очей] и рубин блестящих [губ] похитили славу небесного изумруда и рубина солнца; гиацинт благоухающих мускусом локонов ее [разогнал] базар сочного алоэ, сбил цену мускуса с сильным ароматом. Ее локоны, [подобные букве] «лям», похожие на чоуган, заставляли влюбленных представить огромный мир более узким, чем кружочек [буквы] «мим», «нун» ее бровей, подобных луку, ее стан, прямой, как [буква] «алиф», согнули стан тоскующих по ней наподобие буквы «джим» или «даль»[249].

Месневи

Ты станом подобна стреле, брови твои похожи на лук,

Только у тебя я видел такую серебряную стрелу [стана],

такой черный лук [бровей].

Кудри ее, вызывающие смуту, стали навесом для розы [ее щек], жасмина [ее лица]. Прелестные локоны были словно покрывалом над [красной] розой [ее губ], белой розой [ее лица].

Стихи

Навес над ее [лицом]-жасмином весь из свежего гиацинта [ее волос],

[Она] словно распустившаяся роза. [Ее ресницы] как бы привратники свежих нарциссов [ее очей].

Все извлекают выгоду от ее лица и волос:

Будь то роза — продавец шелка, будь то зефир — парфюмер.

Роза долго искала [в себе] достоинство твоего лица, но не нашла

От таких поисков стебель розы весь покрыт шипами.

Огонь любви, словно свеча, охватил [Огуз-хана] с головы до ног та] [сильно], что от исключительного пыла сокрытой [в нем] любви, заговори] красноречиво, он сказал: «О свет очей, вселяющая покой в сердце опечаленного, если ты послушаешься моих слов, пойдешь по моему пути, с искренностью тотчас же уверуешь в моего бога, ты станешь светом моих очей, радостью моего сердца. Если же ты пренебрежешь моими словами и волей всемилостивого [бога], будь ты [даже] гурией, ты будешь удалена от меня». Когда та счастливая [девушка] услышала эти благословенны слова от юноши, лицом подобного солнцу, красотой напоминающего Венеру, в знак исключительной покорности в крайнем смущении она сказала «Теперь, когда я, как небо, вдела в ухо кольцо повиновения тебе, рукой страсти обняла невесту твоих упований, как же мне отказаться от ошейника покорности тебе, как же мне снять кольцо с шеи рабства? Я всегда буду следовать по тому пути, который ты укажешь, всегда поступлю так, как ты прикажешь».

Стихи

Скажи мне: «Будь моей собакой» — и прикажи: «Лай»,

Я — собака на этом пороге, скажи и прикажи, что [хочешь].

Благодаря счастливой судьбе, под счастливой звездой эта луна, озаряющая солнце красотой, увеличивающейся с каждым днем, соединилась в созвездии благородства с этим солнцем, освещающим вселенную, сжигающим мир, будто Юпитер на небе величия и славы благодаря счастью сблизился с Венерой на небе великолепия и счастья, в зодиаке величественности и независимости. От приятного веселья радость и ликование друзей достигли высоких пределов. От веселья и радости голова была охвачена [мыслями] о тиранах — кончиках локонов друга.

/14а/ Стихи

Как бывает приятно, когда после ожидания

Уповающий достигает цели!

[О том, как] Кара-хан узнал о [принятии] ислама Огуз-ханом и о ссоре между ними

Божья помощь, милость всемогущего [бога] ключом, открывающим путь к истине с небес, раскрыла врата света [истины] перед лицом Огуз-хана. Это соответствовало предначертанной воле [бога, выраженной в стихах]: «Что откроет Аллах людям из Своей милости — для этого не будет удерживающего»[250]. [Сообразно стиху]: «И напоил их Господь их напитком чистым»[251], на духовном пиру в его душу, исполненную божьей милости, виночерпий влил благоухающее вино. Благодаря зефиру вечного счастья, сильному ветру помощи вечного [бога] в ветвях его красноречивого языка всегда цвели розы исповедания единого бога. Вознося хвалу великому [богу], он восторженно произносил: «Аллах, Аллах!», «ведь поминанием Аллаха успокаиваются сердца»[252].

Стихи

Са'ди, если тебе не удастся соединиться с другом,

Проведем хоть некоторое время, вспоминая друга.

Кара-хан, не ведая, что произносит он (Огуз-хан) и что он ищет, на страницах мыслей начертал следующую надпись, на ниве сердца посеял следующие отдельные семена [мыслей]: не напевает ли он веселые песни, [чтобы] разогнать печаль, устранить заботы и развеселить свое сердце таким тихим пением? Однако на самом деле это было пение песен на духовном пиру, а он был певцом на духовном пиршестве, «но большая часть людей не знают!»[253].

Однако привычкой Огуз-хана, его природным свойством было следующее: он [не хотел], чтобы пыль беседы с другими лицами садилась на его подол, а злой глаз неверных, «а на взорах их — завеса»[254], увидел бы свой лик удивления в украшающем мир зеркале его красоты. Он все время избегал общения и дружбы как со своими, так и с посторонними, он постоянно остерегался беседы как с близкими проницательными людьми, так и с чужими нечестивыми людьми. Тайный