Лехаим, бояре, или Мельпомена смеется. Актерские байки - Татьяна Борисовна Альбрехт

после сцены взрыва сидели в обгорелой одежде около шоссе, а Георгий Вицин ходил по полянке и напевал: «Куда, куда вы удалились…». Тут мимо проходили колхозники и, увидев обгорелого и оборванного человека, поющего арию Ленского, очень удивились.

– Что случилось? – спросили колхозники.

Моргунов не моргнув глазом ответил:

– Вы что, не знаете? Это Иван Семенович Козловский. У него дача сгорела сегодня утром. Вот он и того… Сейчас из Москвы машина приедет, заберет.

Колхозники очень расстроились.

– Чего жалеть то, – сказал Моргунов, – артист богатый. Денег небось накопил, новую построит, – и крикнул Вицину: – Иван Семенович, вы попойте там еще, походите.

Вицин, ничего не понимая, отвечал:

– Хорошо, попою, – и продолжал петь.

Колхозники пришли в ужас и побежали к даче Козловского. Правда, обратно они не вернулись.

* * *

Вадим Медведев говорил о своей внешности крайне пренебрежительно: «Опять за рожу в кино взяли». У него было любимое словечко. Когда, например, пальто начинало изнашиваться, он говорил: «Пальто дрогнуло». И вот, вернувшись однажды домой с кинопроб «Войны и мира», где он должен был играть роль Курагина, которую в фильме потом исполнил Василий Лановой, Медведев сказал жене: «Мое лицо, слава богу, дрогнуло…»

* * *

Очень тягостным для актера бывает ожидание начала съемок. Встал он ранёшенько, прибежал на студию, загримировался и уже на съемочной площадке обживает декорацию, репетирует с партнером, но… Погода оказывается «пущенной на самотек» (как любил говаривать один директор картины, хорошо знавший, в какую потом звонкую монету обходится это студии), и актеру приходится ждать час, другой, третий…

– Все! Ни минуты больше ждать не могу, – вскакивает со стула Вячеслав Невинный. – Все!

Глаза его горят, на лиценепоколебимая решимость, а большое тело с легкостью летает по комнате.

– Да поймите вы, – говорит он режиссеру, который пытается его успокоить. – Я еще утром должен быть в Астрахани! Звонил Гайдай, говорил, что сегодня прилетят Вицин и Куравлёв. Не хватает только меня. Лева уже и билет мне купил. Ждет в гостинице с вещами. Рейс 6460.

– У нас еще есть время, – как можно спокойнее говорит режиссер и открывает дверь. – Римма! – кричит он пробегающей по двору девушке.

– Скажите Морозову, что ровно через 50 минут отправляем актера в аэропорт. Машину пусть подадут прямо на площадку. – И повернувшись к Невинному, решительно добавляет: – От дождя закроемся щитами, но эпизод все равно снимем.

Съемочная площадка ожила. Мокрую садовую скамейку заменили сухой, над головами подняли щит, и уже через минуту-другую Вячеслав Невинный сидел на скамейке и стыдливо отворачивался от партнерши, которая пыталась его поцеловать. Дубль, еще дубль… Вдруг появляется администратор Лева и сообщает, что Невинному пришла телеграмма. Но мокрого от дождя Леву к сухой скамейке не пускают, и он телеграмму читает вслух: «СЪЕМКА СЕГОДНЯ АСТРАХАНИ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГАЙДАЙ».

– Теперь вы, Вячеслав Михайлович, никуда не полетите, – радуется Лева, – Я уже и билет сдал. – И счастливо потирает руки. – Ведь съемки не просто «не будет», ее «не может быть».

– Что ты наделал, дурья твоя голова? – гремит над площадкой голос Невинного, – Это ведь фильм, который ставит Гайдай, называется «Не может быть»!..

* * *

Несколько забавных эпизодов произошло во время съемок фильма «Полосатый рейс». Работали артисты на пароходе «Матрос Железняк». Тигров ежедневно выпускали из клеток на палубу, для того чтобы они постепенно привыкли к месту.

Но тигры есть тигры, и сниматься с ними Леонов мог, только отгородившись пуленепробиваемым стеклом. Так оградили перед съемками ванну, в которой должен был купаться Леонов, причем он лично проверил стекло на прочность. Но когда установили освещение, оператор заявил, что стекло будет давать блики, и зритель сразу обо всем догадается. Режиссер решил стекло убрать, но Леонову об этом не говорить. Как только Леонов разделся и плюхнулся в ванну (под ней спрятали дрессировщика), стекло незаметно убрали и впустили в павильон тигра, который сразу направился к артисту и стал его обнюхивать. Тот открыл глаза и… Остальное зрители видели – Леонов ахнул, голышом выскочил из ванны и бросился бежать, роняя хлопья пены. Так что игры тут не было – все произошло самым натуральным образом.

* * *

На съемках фильма «Тринадцать» Н. А. Крючков иногда срывал работу из-за чрезмерного увлечения алкоголем. Наконец М. А. Ромм не выдержал и пообещал отправить артиста в Москву.

– Это невозможно, – сказал Крючков. – Полкартины уже снято, кем меня заменить?

Ромм промолчал, а назавтра, когда Крючков опять пришел нетрезвым, Ромм крикнул ему:

– Падай!

Крючков от неожиданности выполнил команду и упал на песок.

– Снято, – сказал Ромм. – Можешь уезжать в Москву.

– Что снято? – не понял Крючков.

– Снято, как ты падаешь, сраженный насмерть вражеской пулей. Ты убит. Больше ты мне не нужен.

* * *

Однажды по Калининграду на крытом грузовике ехала со съемок фильма «Женя, Женечка и „катюша“» группа, в составе которой были Олег Даль и Михаил Кокшенов. Вообще, они разыгрывали и подначивали друг друга постоянно, а тут что-то особенно развеселились. И вот в центре города оба спрыгивают на мостовую, впереди бежит Даль в военной бутафорской форме с оружием в руках, следом за ним несется Кокшенов и, выпуская время от времени короткие автоматные очереди, кричит:

– Стой, гад! Сдавайся!..

Прохожие в ужасе прижимаются к стенам, кто-то прячется за деревом, кто то падает на асфальт, опасаясь шальной пули.

В этот момент со скрежетом тормозит настоящий военный патруль. Даль и Кокшенов бросают оружие на землю и поднимают руки, а начальник патруля немедленно начинает допрос. Дело в том, что оба артиста были одеты в советскую форму времен войны, и это, конечно, больше всего насторожило патрульных.

– Кто такие? – спрашивает начальник патруля, капитан третьего ранга.

– Морская кавалерия, товарищ майор! – козыряет Кокшенов.

– Железнодорожный флот! – в свою очередь объясняет Даль.

– Десять суток ареста, – объявляет им начальник караула.

Артистов отправили на настоящую гауптвахту, откуда их вызволили с большим трудом.

* * *

На пробах к фильму «На Гранатовых островах» Людмиле Чурсиной предстояло сыграть редкую для советского кино постельную сцену. Ничего откровенного – мужчина обнимает героиню, потом она его, а после она в обнажённом виде подходит к окну и отдергивает штору. При этом актриса ни разу не видела своего партнёра – актёра Александра Михайлова, который ещё не сыграл прославившую его роль в «Формуле любви».

Начались съёмки, Чурсина лежит в постели, партнёр запаздывает – интрига нарастает… И вот раздаются торопливые шаги в коридоре, открывается дверь и заходит юноша лет двадцати. Сорокалетняя Чурсина даже удивиться не успела, как режиссёр скомандовал: «Быстро в постель! Актриса вам всё объяснит!». Потом Чурсина со смехом вспоминала,