Знаки, символы и коды культур Востока и Запада - Светлана Тевельевна Махлина

Дело в том, что поиски своей индивидуальности могут получить непосредственное воплощение во всепоглощающей силе любви. «Единение, достигаемое в ходе созидательной деятельности, не является межличностным; единение, достигаемое при оргиастическом слиянии, преходяще; единение, достигаемое благодаря конформизму, является псевдоединением. Таким образом, во всех этих случаях мы находим только частичное решение экзистенциальной проблемы. Полное ее решение заключается в достижении межличностного единения – в слиянии с другим человеком, в любви»[165].

Так что же такое чувство любви?

Возможны незрелые формы любви, которые Э. Фромм называет «симбиотическим союзом»[166]. Таким симбиотическим союзом являются взаимоотношения между матерью и плодом. Мать и плод взаимосвязаны друг с другом, зависят друг от друга и питают друг друга.

Возможен и психологический симбиоз, когда два тела не связаны друг с другом физически, но именно психологически привязаны друг к другу. В такой взаимосвязи могут быть два типа – пассивный, который приводит к мазохизму, и активный, который приводит к садизму. И в первом, и во втором случае слияние происходит без целостности[167].

Возможно достижение зрелой любви. «В отличие от симбиотического союза зрелая любовь – это союз, при котором сохраняется целостность, личность индивидуумов. Это активная сила, действующая в человеке»[168]. При этом надо иметь в виду, что зависть, ревность, амбиции, алчность – все это не имеет отношения к любви, так как «любовь может проявляться только в условиях свободы и никогда – в результате принуждения»[169].

Эрих Фромм выделяет разные типы любви. Он делит их в зависимости от объекта. Это может быть братская любовь, эротическая любовь, в которой обязательно присутствует избирательность, которой в материнской любви нет. Однако в современном мире мы наблюдаем, что такая любовь – «редкий феномен, и ее место заняло множество форм псевдолюбви, являющихся в действительности формами распада и деградации любви»[170]. И взамен любви приходит жажда получения разного рода удовольствий, развлечений и максимального потребления всевозможных материальных и духовных ценностей.

И в братской, и в эротической любви обязательно присутствует нежность как знаковый характер такой любви. В то же время эротическая любовь может быть неполноценной, когда люди «прекрасно замечают даже незначительные недостатки других и самодовольно не замечают собственных – они всегда заняты тем, чтобы обвинить или исправить кого-то другого»[171].

Источником любой любви является любовь к себе, в которой знаковыми чертами также являются забота, уважение, ответственность и знание. Без любви к себе невозможна никакая любовь. Однако эгоизм (любовь только к себе) не дает возможности любить других и в итоге приводит к тому, что эгоист оказывается несчастным, лишенным поддержки окружающих. «Эгоизм и любовь к себе не только не идентичны, они на самом деле взаимно противоположны»[172].

Конечно же, среди людей распространена любовь к Богу. Здесь следует иметь в виду, что на ранних ступенях развития цивилизации верховными богами были высшие существа, олицетворявшиеся женскими ипостасями. Например, в эпосе о Гильгамеше говорится о богине Аруре, создавшей первого человека, которую называли «Сияющая мать пустоты». В мифах других народов был культ единого женского божества – Великой богини Праматери. Это могли быть шумерская Мирина (шумерская форма Мариенна – «Плодоносящая»), Изида, Иштар[173]. Это могли быть «Гея, породившая Урана, или Мать Богов Адити, или Кибела, Астарта или просто Ма, Ма-Дивия – мать всего живого, согласно Крито-Микенским надписям»[174]. То же мы видим в мифах Китая, Африки. Культы поклонения божественной женщине существовали у ацтеков в доколумбовую эпоху. Божественная мать по их представлениям рождала сына, и это находило отражение в ритуале праздников, посвященных урожаям. В книге японского этнографа Исида Эйитиро «Мать Момотаро» показаны предания и сказки, показывающие культ верований в мать и ребенка божественного происхождения. Такой же мотив божественной матери и ребенка отразился и в религиозных практиках индийских этнических групп, а также в древнеегипетском культе Исиды и ее сына Гора. Культ матери отразился и в верованиях этрусков[175].

Это было проявление матриархата. «Есть основания предполагать, что первоначально богини выполняли функции творения (они были матерями всему космосу, всему миру) задолго до того, как роль создателя приняли на себя боги-мужчины»[176]. Правда, красота женских мифологических персонажей имела и обратную сторону – их устрашающий образ. «Подобная инверсия в сознании – результат механизма компенсации страха и ужаса перед магической силой женских чар»[177]. Т.И. Борко объясняет это тем, что «что создателями мифов являлись мужчины»[178]. Кроме того, женщина наделена от природы магическими возможностями. Она обладает природной возможностью к порождению, являясь добытчиком культурных благ из природы, в то время как мужчины вынуждены создавать культуру сами. «Женщины наделены ею (магической силой – С.М.) изначально, по факту своей принадлежности миру природы, а не человеческому миру культуры… То, чем женщина обладает изначально, «от природы», достается мужчинам с большими трудом, героическими усилиями и через преодоление множества препятствий. В компенсацию своей биологической «неполноты», неспособности к произведению потомства, из страха перед женщиной и зависти к ней герои мужчины начинают свою созидательную деятельность в культуре. Мифологическое прочтение позволяет предположить существование этих семантических значений образов богини в ощущениях и сознании древнего человека»[179]. И с появлением патриархата верховными божествами стали мужчины. Ф. Энгельс это назвал «всемирно-историческим поражением женского пола»[180]. Но при этом патриархат, «начавшись в столь давние времена, сохранял и сохраняет поныне много культурных реликтов матриархата»[181].

Одним из показательных и убедительных примеров – известный ученым обряд жертвоприношения богам правителями майя. Во время этого обряда они надрезали пенис и собирали кровь. Эту кровь и подносили небожителям. Процедура эта имела смысл как имитация женской менструальной крови. А сам правитель в то время носил имя «матерь богов». Этим как бы подчеркивалась его женская сущность[182].

Многие исследователи шаманизма пишут о том, что нередко мужчины-шаманы одевались в женское платье, приобретая женский облик – отращивали волосы, меняли голос, выполняли женские работы[183]. Такие же формы характерны были и для скифо-сарматов.

Там прорицатели-энареи имитировали женское поведение[184]. Такой ритуальный травестизм Т. Бортко обосновывает тем, что «женщина воспринималась как существо природное, связанное со стихийными неупорядоченными силами хаоса. Мифология свидетельствует о безграничном ужасе перед природой, которая мыслится как стихийная, необузданная магическая сила. Женщины наделены ею изначально, по факту своей принадлежности миру природы, а не человеческому миру культуры»[185].

Женские культы Средиземноморья получили в дальнейшем отражение в христианском культе Пресвятой Девы Марии.