Катулл - Михаил Евгеньевич Бондаренко

охотничьи и рыболовные сети. Известен был и шёлк, но он стоил весьма дорого и редко встречался. Окрашивалась одежда, кроме белой тоги, в разные цвета, но в целом преобладали тёмные тона. Как для мужчин, так и для женщин изготавливалась самая разнообразная кожаная обувь: сандалии, туфли, башмаки, сапоги.

После несложного утреннего туалета мужчины отправлялись бриться к цирюльнику, поскольку самостоятельно никто этого не делал. Бритьё являлось весьма неприятной процедурой, поскольку цирюльники орудовали железными лезвиями, наточить которые до нужной остроты было практически невозможно (закалять сталь в ту эпоху ещё не умели). Более того, римляне не знали мыла, и кожа лица, соответственно, ничем не умягчалась – её лишь слегка споласкивали обычной водой. В силу этого большую роль при бритье играли навыки цирюльника, который старался работать не спеша, чтобы ненароком не порезать посетителя. Однако способных цирюльников было мало, и римлянам иной раз приходилось испытывать подлинные мучения. Тем не менее в тот период мужчины брились постоянно, и только очень серьёзные обстоятельства могли заставить их уклониться от этого традиционного утреннего ритуала. Естественно, богатые люди предпочитали содержать своего личного брадобрея.

Стригли и укладывали волосы мужчины тоже у цирюльника[172]. Стриг он римскими ножницами, лишёнными оси посередине и колец, за которые можно было их держать. Из-за этого у неумелого мастера стрижки часто получались неровными, что вызывало гнев римских щёголей. Вот что писал об этом Сенека: «Что? Ты считаешь свободными от забот тех, кто много часов проводит у парикмахера, выщипывая то, что выросло за ночь, совещаясь по поводу каждого волоска, приводя в порядок растрёпанные волосы или, если они поредели, зачёсывая их на лоб то так, то этак? О, как они гневаются, если парикмахер был чуточку небрежен, что случается, когда стригут мужчину! Как неистовствуют, если от гривы отрезано что-то лишнее, если что-то не лежит надлежащим образом и не всё уложено в правильные завитки! Любой из них допустит беспорядок скорее в государстве, чем в своей прическе! Красотой шевелюры они озабочены больше, чем собственным здоровьем. Они предпочтут быть красивыми, нежели порядочными. И этих людей, занятых исключительно гребнем и зеркалом, ты называешь свободными от забот?»[173]

Женщинам, конечно, не нужно было бриться, но по утрам они проводили довольно много времени у зеркала, занимаясь своим туалетом. Прежде всего специальными составами чистили зубы, делая их белоснежными. Те, у кого с зубами были проблемы, не гнушались вставными зубами из слоновой кости или даже вставными челюстями. Затем наступал черёд модной прически, которую в богатых домах делали искусные домашние рабыни-парикмахерши (ornatrix). Часто волосы требовалось не только уложить по последней моде, но и окрасить, а также завить специальными спицами, которые нагревали на огне. Женщины, имевшие редкие волосы, носили парики или накладные пряди. После этого приступали к макияжу. Сначала на лицо наносилась питательная маска, которую через некоторое время смывали. Затем лицо смазывали различными отбеливающими составами (обычно на основе мела или свинцовых белил) и румянами (из киновари, охры или красной селитры), делающими его белым и розовым, но ни в коем случае не бледным, что являлось признаком нездоровья. Чёрной сажей или углем подводили глаза и брови. Наконец, окропив кожу благовониями, женщина надевала выходную одежду и, если у неё была такая возможность, украшала себя ювелирными изделиями, выполненными из золота и драгоценных камней.

Вот как описывал утро знатной женщины античный писатель Лукиан: «И вот женщина тщательно запирается в своих покоях, чтобы ни один мужчина её не видел; старухи и служанки… окружив её, натирают всяческими притираниями злосчастное лицо. Вместо того чтобы чистой струёй воды смыть прочь оцепененье сна и тотчас взяться за неотложные дела, женщина множеством хитро составленных присыпок наводит глянец на безрадостную кожу своего лица; служанки одна за другой, будто в торжественном шествии, подносят ей – одна серебряное блюдечко, другая кружку для омовенья, третья зеркало; кругом, как в лавке, торгующей лекарствами, рой баночек, сосудов, полных всяческого злого наважденья; в них таятся сокровища: порошок, что очищает зубы, или составы, изобретённые для чернения ресниц. Но больше всего берёт времени причёска волос: одна пускает в ход те средства, что обливают волосы багрянцем полуденного солнца, и для этого, как шерсть овечью, купает кудри в золотистой краске, свершая суд над их природным цветом; другая думает, что ей к лицу вороная грива, и тратит на неё богатства законного супруга: едва ли не вся Аравия благоухает в её прическе. Железные орудия, нагретые на медленно пылающем огне, насильно завивают в кольца пышность кудрей, и волосы, праздно падая на лоб вплоть до бровей, оставляют спереди открытой лишь узкую полосу, а сзади надменно низвергаются по спине волнами локонов»[174].

После всех этих мучений у цирюльника или парикмахерши следовал лёгкий завтрак (jentaculum), который состоял обычно из хлеба, воды, сыра, солёных маслин, сушёных фруктов. Затем римляне полностью погружались в хозяйственные дела по дому или же шли к друзьям или родственникам, чтобы нанести визиты вежливости, проведать больных, поприсутствовать на свадьбах или похоронах, праздниках в честь совершеннолетия и т. п. Клиенты устремлялись к своим патронам с утренними приветствиями, государственные чиновники шли на службу, истцы и ответчики – в суд. Торговцы же и ремесленники открывали свои заведения ещё на рассвете, желая привлечь как можно больше посетителей.

Плиний Младший так писал о ежедневной занятости римлян: «Удивительно, как в Риме каждый день занят или кажется занятым; если же собрать вместе много таких дней – окажется, ничего ты не делал. Спроси любого: “Что ты сегодня делал?”, он ответит: “Присутствовал на празднике совершеннолетия, был на сговоре или на свадьбе. Один просил меня подписать завещание, другой защищать его в суде, третий прийти на совет”. Всё это было нужно в тот день, когда ты этим был занят, но это же самое, если подумаешь, что занимался этим изо дня в день, покажется бессмыслицей, особенно если ты уедешь из города. И тогда вспомнишь: “Сколько дней потратил я на пустяки!”»[175]. Кого же по утрам посещал Катулл? Очевидно, ближайших друзей[176], а позднее прежде всего свою возлюбленную – Клодию.

К полудню все старались закончить свои дела и приступить ко второму, более обильному, чем утренний, послеполуденному завтраку (prandium), состав которого был уже более существенным: вино, сыр, хлеб, холодное мясо, солёная рыбешка, яйца, различные овощи и фрукты. Затем следовал небольшой послеполуденный отдых вроде современной сиесты в южных странах. Отдохнув, обыватели часто отправлялись на прогулку по городу или же шли мыться в термы (бани).

Популярными местами для прогулок молодежи были римский