«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин

Следующее – это Курск. Во-первых, немцы до начала самой битвы посылали в налет на Курск массы самолетов, там недалеко штаб Центрального фронта был. Мы ночью выходили смотреть звездный, так сказать, спектакль. Вот это первое, что запомнилось.

Потом 5 июля началось наступление немцев, а нас по приказу Рокоссовского ввели в бой 7 июля. Тогда тяжело заболел командир полка, и мне, 24-летнему парнишке, пришлось исполнять обязанности командира полка. И вот когда мы прибыли в район боевых действий, мы вначале в подчинении 13-й армии Пухова, который на себя основной удар здесь с севера выдержал, этих самолетов столько, что дрожь брала. Здесь у нас пропагандист погиб от авиационного удара, еще несколько человек, но потери тогда небольшие были, а так здесь авиация очень беспокоила и досаждала. Это вот 43-й год. Но а в дальнейшем действовали менее яростно.

Помню, в 44-м году, летом, когда освобождали Белоруссию, смотрим – летят, сколько же их! Ну все – конец нам. Правда, потом оказалось, что это союзники второй фронт открыли и летели куда-то на заправку. Обошлось все благополучно. Ну а в дальнейшем без особого превосходства, преувеличения. Беспокойства были, конечно, но не так. Поскольку у нас авиация, воздушная оборона.

А у вас была в дивизионе?

В 41-м году, когда мы со своим дивизионом направлялись на Брянский фронт, нам придавался зенитно-артиллерийский дивизион усиления, а в нашем дивизионе были счетверенные установки «Максимов». Потом зенитного дивизиона уже не было, а счетверенные зенитные установки были весь 42-й год.

Один раз мы оказались в очень тяжелом положении, окруженная в Бобруйске группировка была уничтожена, но часть смогла вырваться. Они вышли на наши позиции, и там до рукопашной доходило. Вот тогда счетверенные пулеметы сыграли большую роль в стрельбе по наземным целям.

С немецкой реактивной артиллерией сталкивались?

Когда я принял полк 4 октября 44-го года на реке Наре под Варшавой, вот там впервые появились немецкие 6-ствольные минометы.

Я только принял полк, ко мне прибыл начальник оперативной группы ГМЧ генерал Шамшин, который меня до этого вместе с Андреем Козаковым, командующим артиллерией фронта, представлял Рокоссовскому, перед тем как назначить командиром полка. Вот этот Шамшин прибыл посмотреть, как я начинаю свои действия как командир полка, и вот тут и появились немецкие реактивные минометы.

Декабрь 1944 года в районе Варшавы.

Шамшин дал свои рекомендации по борьбе с этими минометами, там основная сложность была обнаружить координаты, чтобы вести огонь, поэтому он рекомендовал, чтобы мы помечали предполагаемый ряд районов, готовили по ним установки: цель один, два и т. д. И эти данные передавали на огневые позиции, записывая на щитах орудия, а тут писали таблички: цель № 1, угломер, прицел, и вот если где-то появлялась цель 1 или правее, левее, говоришь: «огонь». Это, конечно, помогало. По-моему, один или два случая мы вели этот огонь, достиг ли он цели, я уже сейчас не помню. Причем вот этот метод, этот закон, это требование к действиям обороны, когда заранее планируется огонь с таблиц огня, есть таблицы ведения огня: неподвижный заградительный, подвижный заградительный, это с переходом противника в наступление, очень можно быстро сманеврировать. Вот тоже я применял, когда мы продвигаемся вперед, закрепляемся, они нас несколько раз проучили ночью неожиданными атаками на позиции, мы там тоже готовили огонь, хотя одной пусковой установкой. Дашь беспокоящий огонь, все, они атаку прекращают. Вот это я применил в своей работе.

А кочующие установки применяли?

Да. Применяли, особенно мне запомнилось под Ржевом, когда конники попали в беду. Мы продвинулись уже на несколько километров. И вот там такое решение было принято. Эти установки действительно кочевали, ездили, готовились и стреляли. Может быть, даже иногда без нужды, без команды, но приехали, войска-то наши на месте, а опасности никакой нет. Да это имело место в личной практике. И другие применяли эти действия отдельных боевых машин. В Берлине БМ-31 по амбразурам били, по окнам. Они эту раму свою поставят на наши подоконники дома, где мы находимся, и залп.

Второй залп с одного и того же места делали?

Конечно. Во второй половине войны, как правило, никуда не уезжали. Я помню Магнушевский плацдарм, Висло-Одерская операция, мы Чуйкова поддерживали, там столько было войск, мы, правда, находили возможность и искали, может быть, подальше, чтобы дальность увеличить. Особенно уже с началом атаки, когда меньше опасность, что нас поразят, мы ближе выдвигались к переднему краю, дальше производили соответственно стрельбу для поражения.

Видели результаты своих действий?

Видел. Но во всех случаях, где было наступление, проходишь непосредственно через свои районы, разрушения сильные, завалы, недолговременные сооружения, убитых несколько человек. Но ведь трудно различить, кто стрелял. Ну поскольку я командир дивизиона, командир полка, впереди командир батареи, разведчики, они, конечно, чаще наблюдали эти, докладывали. А была пехота, которая убеждалась в этом, всегда ожидая с нетерпением залпа.

Но иногда и по ним попадали.

Бывало, большое рассеивание, очень трудно учесть метеоусловия. И первое время мы эти условия почти не учитывали. Не было метеостанций, потом они стали появляться. Баллистика не всегда отработана, таблицы стрельбы сокращенные, где поправки на все условия температуры воздуха, это потом уже стали более полные. А первое время по опыту, зимой минимум тысяча метров надо добавить.

Был у меня один случай под Брыевом. Зима была, очень сложно было, мы там немножко не продумали все, провели вроде пристрелку своими снарядами вечером, а стреляли утром, а по опыту артиллерии пристрелочные данные можно использовать только в течение 2 часов. В результате несколько разрывов произошли в районе наших позиций, говорят, несколько человек было ранено.

Меня вызывал командующий, пожурил фундаментально. Он меня вызывал, поговорил, мы разбор сделали. В дальнейшем и пункты поближе выдвигали к противнику, чтобы можно было наблюдать и контролировать подготовку этих данных, потому что мы еще не очень опытные были, а средства определения были элементарные: это целлулоидный круг, линейка, определяем направление стрельбы, дальность стрельбы, а потом мы учитываем. Потом у нас пошли метеостанции, машины.

У вас в полку были только БМ-13?

Да, только БМ-13, причем в полку, но уже они были на студебеккерах, мне повезло – проходимость, скорость. Вот когда мы 323-й полк формировали, у нас были «Доджи» и «Шевроле», а зима, холодно, Сталинград, жестокие бои, но туда нас не направили, мы закончили, и эту технику кому-то передали.

Был