Мне приснилась война - Роберта Каган

– Приступайте. Делайте, что надо, – ответила она.

Повитуха кивнула.

– Потерпи. Будет больно. Держи-ка, – она подала Наоми край простыни, которой та была накрыта. – Тяни покрепче, это поможет вытерпеть боль.

Наоми судорожно сглотнула. Повитуха приступила к делу. Боль была настолько невыносимой, что у нее потемнело в глазах, а комната закрутилась. Наоми не понимала, кричит она или нет, только изо всех сил цеплялась за простыню. Между ногами стало мокро. «Я истекаю кровью, – подумала она. – Мой ребенок в опасности».

– Ну вот. Я знаю, что ты устала, но, когда я тебе скажу, тужься изо всех сил.

Наоми кивнула. Ее глаза были широко распахнуты, и пот стекал в них со лба, обжигая как огнем.

– Готова?

– Да.

– Тужься.

Наоми тужилась еще сорок пять минут и вдруг почувствовала невероятное облегчение. Ребенок вырвался из ее тела, оставив мать без сил. Раздался голодный крик, а потом повитуха сказала:

– Пани Айзенберг, у вас прекрасная девочка.

Дрожащими руками Наоми взяла младенца и прижала к себе.

– Шошана, – прошептала она. – У меня течет кровь? – спросила Наоми повитуху.

– Немного, но та жидкость, которую ты почувствовала, была не кровь – у тебя воды отошли. С тобой все будет хорошо, и ребенок здоровенький и крепкий.

– Огромное вам спасибо!

– Пожалуйста. Ну а теперь я пойду и скажу твоему мужу, что он стал отцом.

«Она его ненавидит, – подумала Наоми. – Я ее не виню, иногда я тоже его ненавижу».

Поскольку Наоми была суеверной, заранее детскую для ребенка не обустраивали, откладывая это до тех пор, пока он родится. Поэтому, как только Хершель узнал, что у него родилась дочь, он побежал покупать все, что могло понадобиться для новорожденной. Через несколько часов в дом стали доставлять его покупки. Мебельщики в городе прекрасно знали о таком суеверии, а потому у них всегда были в запасе детские колыбельки.

Глава 12

Спустя неделю после рождения Шошаны Хершель пошел в синагогу сделать пожертвование и договориться о церемонии присвоения имени, когда должны были объявить ее еврейское имя, Шошана Захара. Он договорился о специальной службе на следующей неделе, а по дороге на работу зашел в городе в магазин, где купил платьице для ребенка на церемонию.

Новости о рождениях, браках, разводах и смертях разлетались по местечку очень быстро, потому что все там друг друга знали. Не прошло и часа с момента, когда Хершель Айзенберг вышел из синагоги, как секретарь равви разнес слух о появлении у Айзенбергов младенца.

Эли и Ари вели богословскую дискуссию, когда один из младших учеников сообщил им про ребенка. Услышав новость, Эли побелел, как полотно, а потом спросил:

– Как себя чувствует мать? Как ребенок?

Ари кинул на него предупреждающий взгляд, словно говоря: «Ты слишком интересуешься рождением этого ребенка. Для человека неженатого это подозрительно».

– С ними все хорошо. Хершель Айзенберг сделал пожертвование школе. Это же хорошо, правда?

– Очень, очень хорошо, – ответил Ари.

Дрожащими руками Эли закрыл книгу, которая лежала перед ним, и спросил:

– А когда брит бат?

– С каких пор тебя волнует брит бат? – поинтересовался ученик.

– Там же бесплатно угощают, разве нет? – вмешался Ари в попытке оправдать странное поведение друга. – А раз отец богат, угощение будет роскошным. Я тоже пойду. Мы вместе. Правда, Эли?

Эли кивнул.

– Конечно, мы пойдем, – с трудом проговорил он. – Ну, и когда церемония?

– На следующей неделе. Я позже скажу вам точно.

Глава 13

Евреи в Восточной Европе именовали своих младенцев не в честь живых, а в честь мертвых. Они выбирали имена своих любимых, которых уже не было на Земле. Давая ребенку имя любимого покойника, они обеспечивали бессмертие его душе.

Шошану Захару назвали в честь бабки Хершеля Айзенберга по отцовской лини, которая обожала его и тряслась над ним, когда он был ребенком. Наоми хотела бы назвать дочь по своей бабушке, но Хершель настаивал и, как всегда, одержал победу.

В день церемонии присвоения имени, когда Наоми с Хершелем вошли в зал представить Шошану равви, она быстро обвела всех присутствующих глазами. Эли сидел в группе других учеников иешивы. Их взгляды встретились. Он попытался что-то сказать ей глазами – темными, влажными и полными чувств. Если бы только они могли поговорить! Если бы это не было запрещено! Но она знала, что не может разговаривать с ним напрямую. Эли придется подойти поздравить Хершеля. И это будет тяжело, потому что он знает, что Шошана – его ребенок.

По окончании церемонии в обеденном зале подали кофе и чай с пирожными. Мужчины и женщины сидели по разным сторонам. Хершель отнес Шошану на мужскую сторону показать гостям, и Наоми ждала, когда он принесет ее обратно. Тем временем Эли и Ари прошли мимо нее к столу с едой. Эли на ходу сунул Наоми записку. Бумажка жгла ей руку; она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто ничего не заметил. Потом она, не читая, сунула записку в карман платья.

Прием после церемонии длился, казалось, целую вечность. Наоми пыталась уединиться, чтобы прочитать записку, но ее постоянно окружали другие женщины, от которых невозможно было убежать до тех пор, пока церемония не закончилась и гости не начали расходиться.

Оказавшись дома, Наоми заперлась в ванной и развернула листок. Ее руки дрожали, пока она читала.

«Встречаемся завтра в одиннадцать».

Больше там не было ни слова. Она знала, где Эли будет ее ждать. И знала, что должна принести ребенка с собой. Однако, хоть она и горела желанием повидаться с ним, записка немного ее разочаровала. Ей бы хотелось, чтобы Эли написал больше. В то же время она понимала, что он не мог. Если бы вдруг Хершель нашел записку, она могла бы сказать, что это от Сары или еще какой-нибудь приятельницы. Наоми сложила листок и сунула его обратно в карман.

На этот день Хершель взял на работе выходной. Он сказал Наоми, что собирается провести послеобеденное время за чтением и отдыхом после брит бат. Однако он не представлял себе, что значит новорожденный младенец в доме. Ее надо было или кормить, или переодевать, или укачивать – и так постоянно. Когда девочка задремала, Наоми кинулась по-быстрому прибирать в доме, пока Хершель спал. Но когда она проснулась и начала кричать, муж всерьез разозлился.

– На работе и то проще отдохнуть, чем здесь, с этим ребенком, – сказал он.

– Мне жаль, что она тебя разбудила.

– Она не спит по ночам, не спит