Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

и Мумбик. Немногие уцелевшие, о которых известно, достигли Хамы, Хомс, или же наименее удачные — Ракка или Дер-Зор[2756]. Ниже подробно описывается судьба, которая постигла одиннадцатый караван, отправившийся из Сиваса 15 июля. Караван этот состоял их четырехсот семей из Карод Сокака, Дзадзуг Агхпьюра, Холи Савьора, Ганли Багше, Гасанли, Тайкесенс и Хан Паси. Среди них была и семья Карапета Капигяна, привилегированные очевидцы событий, о которых стало известно в Сивасе. Капигян, бывший активист партии Гнчак, долгое время жил в Стамбуле и был одним из тех немногих людей в возрасте за зорок, которые все еще были «свободны». Эскортом жандармов командовал Али Кавус, турок, который был хорошо известен определенному числу депортированных[2757]. Будучи впервые обысканными на окраинах Сиваса, депортированные продолжили свой путь переселения Марата и Кангал, армяне из которых к тому времени уже были депортированы. Однако Капигян отмечает, что банкир из Сиваса Гхазар Тандерян, ушедший в первом конвое, смог остаться в Кангале и вернуться ко всей своей семье. В поле у этой деревь которое служило в качестве лагеря, депортированные из Сиваса встретили два каравана, которые пришли днем ранее из Самсона, Мерзифона, Амасьи и Токата. Та скудная информация, которую они выудили у этих депортированных, подтверждает, что то же самое происходило и в их городах. Стоит однако, отметить, что по приказу командира бандитских отрядов Халил-бея из эти конвоев были выведены все лица мужского пола старше восьми лет и убиты в Саркисяа поселенцами турками и черкесами. Перед тем как конвой ушел, Капигян видел, как прибыла бригада армянских солдат-рабочих, которым было поручено взорвать церковь Кангале[2758].

24 июля одиннадцатый конвой из Сиваса прибыл к оврагу Йирихи Хан, расположенному за деревней Алакахан. Как и предшествующие группы, этот караван не проходил через место досмотра, где их ожидали бандиты под командованием Эмирпасоглу Гамид-бея. Гамид сразу же приказал все мужчинам выйти из конвоя и построится в линию перед ханом, так как тот желал ним обратиться с речью. Его замечания, по словам Капигяна, заслуживают непродолжительного молчания. Очень вежливо этот лидер преступников извинился за то, они не смогли уберечь эти дороги «от постоянных набегов курдских дикарей». Именно из-за этих атак он здесь появился, так как правительство «всегда радеет о вашем благополучии» и именно поэтому оно отправило «Комиссию безопасности» к оврагу Йихире Хан и предоставило ему полномочия зарегистрировать и переписать на имена депортированных все имеющиеся у них с собой золото, деньги, драгоценности и иные ценные вещи: «Все, что у вас имеется». Гамид-бей пообещал, что эти вещи будут возвращены их владельцам, как только конвой достигни Малатьи. И менее дружелюбным тоном он предупредил, что периодически будут проводиться личные досмотры и что любой, кто попытается спрятать даже мелкую монету, будет застрелен на месте. Капигян отмечает, что еще до того, как эта группа растворилась в толпе, на поляну галопом на лошади въехал «жандарм» и объявил, что конвой из Самсуна, выехавший этим утром, был атакован курдами, которые обыскали депортированных и убили несколько человек. Это постановочное шоу, имевшее своей целью продемонстрировать депортированным те опасности, которые поджидали их в окрестностях Йирихи Хан, с трудом могло убедить депортированных, и, по словам Капигяна, скорее озадачило их[2759]. Как при таких условиях им следовало спрятать свои сбережения — средства, являвшиеся гарантией их выживания? Очевидно, что все депортированные или, по крайней мере, те, у кого имелись средства, были озадачены этим вопросом. В этой любопытной игре, заключавшейся в том, чтобы избавить депортированных от их пожитков и тем самым лишить средств к существованию, жертвы и их палачи стояли лицом к лицу. Капигян перечисляет уловки, к которым прибегали армяне: одни глотали монеты, другие прятали драгоценности в детях, в то время как прочие поспешно закапывали свои кошельки. В этот момент просьба правительства исчезла. Чете перешли к систематическим личным обыскам депортированных. Уже умудренные опытом, они лучше своих жертв знали различные способы утаивания монет и драгоценностей. Угроз, шантажа и насилия было достаточно для того, чтобы заставить передумать депортированных, которые пытались придержать хоть что-то из своих пожитков, чтобы быть в состоянии продолжить свой путь.

Так, «Комиссия безопасности» выступала в качестве прикрытия для официального грабежа депортированных перед тем, как их отдавали в руки мародерам. Иначе говоря, система, приведенная в действие Муаммером в Йирихи Хан, была задумана для того, чтобы обеспечить переход львиной доли богатств депортированных к иттихадистской партии прежде, чем те депортированные попадали в руки чете или мобилизованных крестьян на всем пути следования конвоя. Официальным органам КЕП, однако, в вопросе рекрутирования предстояло решить проблему бестактности и алчности «гражданского населения», которое выступало в качестве официальных механизмов отчуждения имущества армян. Этим объясняется необычный формализм, свойственный операциям, в ходе которых депортированные обдирались до нитки, и тот факт, что это обычно было на руку приближенным к вали лицам, которые, как правило, контролировали ход таких операций. Капигян отмечает ту тщательность, с которой комиссия зарегистрировала имущество депортированных, подсчитывая и пересчитывая наличные деньги и очень подробно описывая их драгоценности.

Однако этот формализм давал возможность применять силу к вызываемым одному за другим главам семейств. Мужчины редко выступали в качестве таковых, чаще перед возглавляемой Гамидом-беем комиссией являлись именно женщины — чтобы оставить свои сбережения. Им систематически говорили, что они отдали далеко не все, чем владеют, и для пущей убедительности комиссия прибегала к битью дубинками, в результате чего у депортированных находились еще какие-то ценности. Комиссия работала намного лучше оттого, что ее члены лучше знали жертв, были осведомлены о позиции, которую те занимали в обществе и, соответственно, имели более ясное представление об имеющихся у них средствах. После этого ритуала, который длился несколько часов, чете проводили обыски членов конвоя, вплоть до обыска самых интимных частей тела, На последнем этапе этой операции знатных людей, избежавших облав в городе, вывели из конвоя и бесцеремонно убили[2760]. Сделанное Капигяном краткое описание текущего и последующего конвоев демонстрирует, что всегда применялась одна и та же процедура.

Когда конвой достиг Коту Хан на границе между вилайетами Сиваса и Мамурет уль-Азиз, конвой был распущен. На место турецких жандармов прибыли курдские жандармы. По словам Капигяна, обычного количества кувшинов вина было недостаточно для того, чтобы удовлетворить новый конвой и убедить его вступаться за депортированных в случаях, когда местные жители во время прохода армян по их территории пытались разжиться ценностями или похитить какую-нибудь девушку. Однако вмешательство муллы помогло обуздать их аппетиты: местные зарабатывали на продаже свежего провианта, отпускавшегося по явно завышенной