10 открытий из жизни и творчества Пушкина - Арсений Александрович Замостьянов

Вот жизнь Онегина святая…

По правде жизни следовало бы дальше показать деревенские интимности и эту самую белянку черноокую, и что вышло у Онегина с этой черноокой белянкой, помимо младых и свежих поцелуев. Ну, Татьяну отчитал, отвергнул, а белянку соблазнил… но Пушкин предпочел не развивать вскользь брошенного намека.

VII

Нам необходимо заглянуть еще и в финляндскую повесть Баратынского, названную по имени героини «Эдой» {Цитирую по первому изданию «Эда, финляндская повесть, и Пиры, описательная поэма, Евгения Баратынского», СПб., 1826. Ценз, разрешение подписано 26 ноября 1825 года.}. Соблазненную девушку, отосланную в Болдино, Пушкин называет «моей Эдой», но что общего между Эдой и девушкой из Михайловского, какие основания были у Пушкина для сравнения? Эда Баратынского – финка, отца простого дочь простая, блиставшая красой лица, души красой, «добренькая» Эда. Герой романа – русский офицер. Эда любит гусара, но боится его, боится ему отдаться. – «Нам строго, строго не велят дружиться с вами, говорят, что вероломны, злобны все вы, что вас бежать должны бы девы, что как-то губите вы нас, что пропадешь, когда полюбишь, и ты, – я думала не раз, – ты, может быть, меня погубишь». Поэма – психологическая история обольщения Эды. Герой, не любя, увлекает Эду к падению.

Питомец буйного веселья

В пустыне скучной заключен,

За милой Эдой вздумал он

Поволочиться от безделья.

Герой владел хладным искусством любовной ласки, гордился жалкою наукой обманов:

Едва пора самопонятья

Пришла ему; наперерыв

Влекли его к себе в объятья

Супруги, бывшие мужей

Чресчур моложе, иль умней.

И жадно пил он наслажденье,

И им повеса молодой

Избаловал воображенье,

Не испытав любви прямой.

Эда уступила хладному искусству, ответила горячей любовью; но гусар ушел в поход, и Эда не вынесла разлуки: «кручина злая ее в могилу низвела». Баратынский заставляет своего героя измениться. Похоть первоначальная превращается в искреннее чувство… Он тронут был ее любовию невинной:

Увы, мучительное чувство

Его тревожило потом!

Не раз гусарским языком

Он проклинал свое искусство;

Но чаще, сердцем увлечен,

Какая дева, думал он,

Ее прелестней в поднебесной?

Душою проще и нежней?

И провиденья перст чудесной

Он признавал во встрече с ней;

Своей подругой неразлучной

Уж зрел ее в мечтах своих;

Уже в тени дерев родных

Вел с нею век благополучной…

Поэма Баратынского понравилась Пушкину необычайно. Прочел он ее в феврале 1826 года, когда плоды его собственного романа уже сказались. «Что за прелесть эта Эда! Оригинальности рассказа наши критики не поймут. Но какое разнообразие! Гусар, Эда и сам поэт – всякий говорит по-своему. А описания финляндской природы! А утро после первой ночи! А сцена с отцом! – чудо!» – писал Пушкин Дельвигу 20 февраля 1827 года {Переписка, I, стр. 328, № 237.}. Немного позже, набрасывая в черновой тетради критические заметки о Баратынском, Пушкин старался уяснить, в чем прелесть поэмы, столь замечательной оригинальной своей простотой, и останавливался на изображении Эды.

«Перечтите сию простую, восхитительную повесть: вы увидите, с какою глубиною чувства развита в ней женская любовь. Посмотрите на Эду после первого поцелуя предприимчивого обольстителя:

Взор укоризны, даже гнева

Тогда поднять хотела дева,

Но гнева взор не выражал.

Веселость ясная сияла

В ее младенческих очах…

Она любит, как дитя, радуется его подаркам, резвится с ним, беспечно привыкает к его ласкам… Но время идет. Эда уже не ребенок:

…………………..

Своею негою страшна

Тебе волшебная весна.

Не слушай птички сладкогласной!

От сна восставшая, с крыльца

К прохладе утренней лица

Не обращай, и в дол прекрасной

Не приходи…

Какая роскошная черта! Как весь отрывок исполнен неги!» {Сочинения и письма Пушкина, ред. П.О. Морозова, изд. «Просвещение», VI, СПб., стр. 307–308.}

VIII

Аналогия несомненна: Эда и гусар, Пушкин и крестьянская девушка. От изысканных одесских романов, от блистательных светских красавиц, от аляповатых и претенциозных помещичьих дочек – к простой, милой, доброй девушке.

Я признаюсь – вечернею порой

Милее мне смиренная девица —

Послушная, _к_а_к_ _а_г_н_е_ц_ _п_о_л_е_в_о_й.

Тема обольщения невинной девушки развита в «Сцене из Фауста» с трагическим углублением. Фауст у Пушкина – герой скучающий и размышляющий: размышленье – скуки семя. Один момент – и Фауст вспомнил чистое пламя любви и чудесный сон первой встречи, но Мефистофель беспощадно разрушает иллюзию Фауста:

Не я ль тебе своим стараньем

Доставил чудо красоты?

И в час полуночи глубокой

С тобою свел ее?

………………..

Когда красавица твоя

Была в восторге, в упоенье,

Ты беспокойною душой

Уж погружался в размышленье

(А доказали мы с тобой,

Что размышленье – скуки семя),

И знаешь ли, философ мой,

Что думал ты в такое время,

Когда не думает никто?

……………………

Ты думал: _а_г_н_е_ц_ _м_о_й_ _п_о_с_л_у_ш_н_ы_й!

Как жадно я тебя желал!

Как хитро в деве простодушной

Я грезы сердца возмущал!

Любви невольной, бескорыстной

Невинно предалась она…

Что ж грудь моя теперь полна

Тоской и скукой ненавистной?..

На жертву прихоти моей

Гляжу, упившись наслажденьем,

С неодолимым отвращеньем…

Так вот на какие трагические, безутешные размышления могло навести Фауста-Онегина-Пушкина разрушение девичьей невинности? Но прихоть – да, скажем, прихоть – удовлетворена, а связь длится, и прихоть перестает быть прихотью, и физиологический инстинкт, как у героя Эды, осложняется переживаниями социального порядка. Какое же место заняла связь с крестьянской девушкой, продолжавшаяся свыше года, в жизни Пушкина – в истории его любовного чувства и в его творчестве? Да заняла ли? На последний вопрос должно ответить утвердительно, хотя бы на основании уже приведенных соображений. Труднее ответить на первый вопрос, определить место.

Чем могло питаться любовное чувство Пушкина в 1825 году, когда укрытый от всех взоров развивался его роман в Михайловском? Скажем прямо: Пушкин не был моногамистом, и одновременно он мог питать страсть к нескольким объектам. Вспомним «Дориду».

В ее объятиях я