Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами - Джон Батман

предстала перед «своим самым любящим народом». На следующий день — дата, которую Джон Ди, ее любимый астролог, уверял в благоприятных обстоятельствах, — Елизавета была коронована как королева Англии, Ирландии и Франции.

Но величие ее титула и пышность коронации скрывали реальность жалкого наследства Елизаветы и опасного положения Англии. Корона все еще была в глубоком долгу, торговля тканями продолжала терпеть неудачу, проблемы безработицы и неравенства богатств все еще мучили королевство, а людей по всей стране раздирали религиозные противоречия. Кроме того, положение Елизаветы как королевы оказалось под угрозой почти сразу после ее помазания в Вестминстерском аббатстве: в Англии она столкнулась с оспариванием престолонаследия, во Франции у нее было мало сторонников в борьбе за трон, а в Ирландии она обладала ограниченным суверенитетом.

Отец Елизаветы, Генрих VIII, никогда не хотел, чтобы Елизавета стала королевой. В 1530-х годах он объявил ее, дочь Анны Болейн, бастардом и лишил права наследования престола. Хотя в 1540-х годах она была восстановлена в правах, пятно незаконнорожденности осталось за ней. Когда в 1553 году корона перешла к ее сводной сестре Марии, Елизавете пришлось действовать осторожно, поскольку любители заговоров пытались обвинить ее в каждом заговоре с целью свержения королевы-католички. Она даже перенесла короткое заключение в лондонском Тауэре. Но когда Мария неожиданно умерла в возрасте сорока двух лет, Елизавета поняла, что пришло ее время — наконец-то. Она выжила. Очевидно, ее престолонаследие было предначертано. Когда она услышала новость о том, что ей предстоит стать королевой, она прогуливалась по территории Хэтфилд-Хауса, своего загородного особняка. Предполагается, что она опустилась на колени у старого дуба и прошептала молитву: «A domino factum est et mirabile in oculis nostris» (Это дело рук Господа, и оно чудесно в наших глазах).

Однако быстро возникли осложнения. К Елизавете обратился Филипп, муж Марии и король Испании, с предложением о браке. Филипп носил титул короля Англии jure uxoris по праву брака с Марией. После ее смерти он потерял титул и право на престолонаследие, но он не хотел терять свое влияние в Англии. Ла-Манш был спасательным кругом для испанских владений в Нидердандах. Поскольку Франция контролировала побережье с южной стороны, ему необходимо было сохранить отношения с Англией, чтобы обеспечить безопасный проход для своих кораблей. Но Елизавета медлила, время шло, обстоятельства менялись, и политический союз не состоялся. В результате Испания больше не могла рассчитывать на Англию в плане беспрепятственного доступа в Нидерланды, а Англия — на Испанию как на союзника.

Пока за ней ухаживали испанцы, Елизавете противостояли французы и шотландцы. Другая Мария — кузина Елизаветы Мария, королева Шотландии — считала себя законной наследницей английского престола. В возрасте всего шестнадцати лет Мария была внучатой племянницей Генриха VIII, и она вступила на шотландский престол после смерти своего отца, короля Шотландии Якова V, когда ей было шесть дней от роду. Но, имея мать-француженку, она воспитывалась при французском дворе, и в 1558 году, незадолго до восшествия Елизаветы на английский престол, она вышла замуж за Франциска, наследника французского престола. В следующем году, когда он стал королем Франциском II, она стала королевой Франции.

Мария была ревностной католичкой и, как большинство католиков в Европе, не признавала, что мать Елизаветы была в законном браке с Генрихом VIII. Стремясь заявить о своих притязаниях на английскую корону, она добавила геральдический символ Англии — трех золотых львов с голубыми языками — к своему гербу, наряду с гербами Шотландии и Франции. Это был дерзкий акт культурного присвоения.

Почти сразу после восшествия на престол Елизавета оказалась втянута в борьбу за власть с крупнейшими европейскими державами. О ее тяжелом положении рассказывает карта. Вскоре после коронации Елизавета получила в свое распоряжение атлас, заказанный Марией в качестве подарка Филиппу. В прекрасно иллюстрированной книге карт, созданной талантливым португальским картографом Диогу Хоумом, страны мира отмечены флагом короны, которая претендовала на их владение. Герб Филиппа начертан на самом сердце Англии, как будто гордая островная страна была не более чем отдаленной провинцией великой испанской империи.

Атлас сохранился до наших дней, но герб с его замком с башенкой и грозным львом был выцарапан. Историки предполагают, что это произошло по вине самой Елизаветы, в качестве иконоборческого акта неповиновения. Это, конечно, возможно. Молодую королеву возмущала очевидная уверенность Испании в том, что она может править миром. Ее отец, Генрих VIII, провозгласил Англию империей парламентским актом в 1533 году, в год рождения Елизаветы. Монарх стал rex imperator, королем-императором.

Но Елизавета не могла быть императором, не имея империи, которой можно было бы править, а всего за год до того, как она стала королевой, Англия потеряла свой последний кусочек суверенной территории за пределами Британских островов — порт Кале на побережье Франции.

На протяжении многих веков Кале был торговыми воротами Англии на европейский континент — единственным центром торговли ее главным экспортом: необработанной шерстью. Но английские монархи издавна претендовали на гораздо большие территории Франции, некогда властвовавшей над обширной континентальной империей, простиравшейся от Пиренеев на границе Франции и Испании до древнеримской стены, обозначавшей границу Англии и Шотландии. В ходе серии конфликтов, которые сегодня принято называть Столетней войной, Англия была вынуждена отступить из Франции, и к 1453 году единственным плацдармом страны во Франции оставался Кале, где производилась шерсть.

Кале был не просто прибрежным портом и основным пунктом экспорта шерсти. Это была еще и стратегическая база, позволявшая Англии охранять торговый путь между Лондоном и Антверпеном. Его территория охватывала окрестности, занимая 120 квадратных миль, состоящих из болот и сельскохозяйственных угодий, и включала в себя несколько деревень. Это место стало известно как Пале — слово, происходящее от латинского слова «кол», то есть обозначение участка земли с охраняемым периметром. Здесь был замок, но центром жизни Кале была рыночная площадь и, в частности, Стейпл Инн — внушительное здание, где властвовали Стейплеры. Сюда стекались купцы из суконных столиц Европы, чтобы купить английскую шерсть. И даже когда в 1550-х годах торговля сырой шерстью сошла на нет, некоторые английские купцы продолжали неплохо зарабатывать. Одним из них был сэр Эндрю Джадд, который стал мэром Стейпла после того, как помог основать Мистери.

Важность Кале как одного из ключевых звеньев, связывающих Англию с богатыми потребительскими рынками Европы, была признана на всем континенте. По словам Джованни Мичиэля, венецианского посла в Англии, Кале был «ключевым и главным входом во владения Англии». Без Кале, сказал он, у англичан не было бы «ни выхода» из своей страны, «ни доступа в другие страны, по крайней мере, ни одного столь легкого,