Кругосветка подводника - Валентин Евгеньевич Соколов

Еще не запланированное событие произошло на заключительном этапе спасательных работ. Во время подъема лодка развалилась на части и на глазах американцев из подводной лодки выскользнула ракета с ядерным зарядом и медленно начала погружаться на дно океана. Все замерли от ужаса, ожидая ядерного взрыва. Но взрыва, к счастью, не произошло.

В дальнейшем в носовой части лодки были найдены тела шести советских подводников. Их перезахоронили в водах Тихого океана, соблюдая все ритуальные международные нормы и традиции. Отдали положенные, в таких случаях, почести морякам-подводникам, оставшимся на века в стальном гробу в глубинах Тихого океана.

После развала Советского Союза, американцы проинформировали правительство России о подъеме подводной лодки «К-129». И только в 1992 году впервые о погибших подводниках было сказано открыто. Окончательная причина гибели подводной лодки «К-129» до настоящего времени не установлена. Это одна из нераскрытых тайн холодной войны. Как правило, при возникновении аварийных ситуаций, личный состав аварийной подводной лодки остаётся один на один со своей бедой, и вся надежда только на опыт личного состава и компетентность, и решительность командира подводной лодки.

Вспомнилось стихотворение писателя-мариниста П. П. Чванова, об экипаже дизель-электрической подводной лодки С-143, которому повезло больше. Пролежав на дне морском около 3 суток почти без всякой надежды на всплытие, они всё-таки сумели вырваться из лап Посейдона. Это стихотворение, как одно из лучших, вошло в альманах «Писатель года-2013».

КОМАНДИР

Я не был на подводной лодке

Ни сотни дней, ни много лет,

Я был всего в одном походе,

Оставившем глубокий след

В душе и в мыслях, и в желаньях,

И в жажде к жизни, и в борьбе

В делах, успехах, и исканьях

И, наконец, во всей судьбе.

Когда старушка «дизелюха»

Застряла в илистом плену

Никто не дрогнул от испуга

Не клял ни бога, ни страну.

Весь экипаж, теряя силы,

Работал молча в тишине

На дне, внутри стальной могилы,

Но «на войне, как на войне».

Никто не верещал от страха,

Не посрамил морской мундир,

Уверен был – не будет краха

Есть на подлодке командир,

Есть человек, который должен

Преодолеть суровый рок,

Рвануть клинок судьбы из ножен

И дать ей мужества урок.

И он сумел, хоть и не сразу

Решенье мудрое принять

Презрев и опыт и приказы

И лодку с глубины поднять,

И люк открыть, и хлынул воздух,

Врываясь в душу как кинжал.

И не один, вдохнув всей грудью,

Без чувств, без памяти лежал.

Когда сознанье к ним вернулось,

Их осуждать не смел народ,

Ведь каждый знал – никто не струсил

Что гвоздь причины – кислород.

И вот, спустя десятилетья,

Я вспоминаю тот поход,

И знаю: в жизни очень важен

И командир, и кислород.

Глава 18

«Авария реактора»

«За что я люблю подводников – они не занимаются чепухой»

Ф. Рузвельт

19 марта 1976 г. Завершились 65 сутки подводного плавания.

У подводников есть такое нестандартное выражение: «техника устала». Это, когда подводники в длительном плавании держатся на пределе, а техника перестает слушаться людей и начинает «капризничать», как бы говорит: «пора ребята вам домой». Люди еще не научились создавать безотказную технику.

– Любое «железо» рано или поздно сломается, – любил повторять наш опытный механик Глыбин Виталий Алексеевич – бывалый моряк Северного Флота.

Американцы, практичный народ. Подошли к этому вопросу (предупреждение аварийности) по-научному и вычислили, что здоровый человек может непрерывно находиться в море и работать не более 59 суток. И клятые капиталисты придерживаются такого режима пунктуально. Свои подводные лодки они держат под водой не более 60 суток. И еще, не менее важный фактор, они давно уже перешли на контрактную службу. На атомных подводных лодках офицеры и старшины – только контрактники.

Мы же, как всегда надеемся «на авось». На 66 сутки перехода начались неисправности материальной части. Упало сопротивление изоляции турбогенератора. Его срочно остановили, вывели из действия, продолжили движение на втором турбогенераторе. Хорошо, что есть резерв.

Механики осмотрели неисправный генератор, «влили» в него полведра спирта – хорошо искупали, почистили и опять запустили в работу.

Однако, как говорят в народе: «беда не приходит одна». Дальше не лучше, хотя до дому «рукой подать». На следующие сутки в результате короткого замыкания корабельной сети автоматически сработала аварийная защита реактора (АЗ). Компенсирующие решетки полетели вниз, чтобы немедленно заглушить реактор, то есть вывести его из действия и не допустить дальнейшего развития аварии. Такую борьбу с аварийной ситуацией хорошо и мудро придумали конструкторы первых реакторов для береговых атомных электростанций наподобие «Чернобыля».

А позвольте вас спросить, что делать подводникам в море на глубине 200 метров? Вмиг все механизмы и приборы были обесточены. Атомоход превратился в неуправляемую железную болванку, которая по законам физики, начинает медленно, но уверенно, погружаться в глубины Тихого океана.

Информация штурмана:

– Под килем 5 тысяч метров.

– Горизонтальные рули вышли из строя – докладывает боцман мичман Исаченко Анатолий.

– Остановлена турбина – фиксирует механик.

Освещение в центральном посту погасло. В наступившей темноте ярко высвечивался циферблат глубиномера.

Его стрелка (с фосфористой подсветкой) медленно поползла на увеличение глубины, как бы напоминая, о нашем ненадежном положении в этом мире.

Вся динамика аварии была настолько скоротечна, что заняла считанные минуты. Сердце атомохода – его реактор остановлен системой защиты.

Дальнейшее развитие событий каждому подводнику предельно были ясны и понятны. После достижения глубины погружения подводной лодки 320 метров прочный корпус лодки может быть раздавлен, а вся начинка внутри лодки вместе с личным составом будет выброшена в морские глубины. В океане появится очередная братская могила, которую никто и никогда не обнаружит. И близким родственникам негде будет поставить даже свечку.

Все мы прекрасно знали, какая нас ожидает опасность. И офицеры, и матросы находившиеся в центральном посту понимали что происходит, но не могли повлиять каким-либо образом на ход событий, и поэтому должны были полностью положиться на меня и мою оценку обстановки. Хуже всех приходилось остальным членам экипажа, находящимся в других отсеках лодки. Они могли только чувствовать, что лодка погружается. Что произойдет дальше, они не знали. Я почувствовал, как на лбу у меня выступили капельки холодного пота. Взоры всех находящихся в