Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

помочах над пропастью; я знаю, что я вишу, но я смотрю только вверх, и страх мой проходит. Как это бывает во сне, какой-то голос говорит: «Заметь это, это оно!» и я гляжу все дальше и дальше в бесконечность вверху и чувствую, что я успокаиваюсь.

Такого места, где непременно кончатся вопросы, нет, – и никогда не настанет мгновение, когда бы они в силу необходимости прекратились. Весь наш путь очень легко, даже слишком легко может превратиться в нескончаемое движение вспять, которое гнетет, лишает воли, повергает в уныние. Ни один студент из тех, кто приходит в класс, – более того, никто из тех, кто принимает участие в какой-либо деятельности, – не делает этого без каких-либо допущений, принятых на основе веры, насколько бы имплицитной она ни была. Фишка должна где-то остановиться. В ином случае их одолеют сомнения, и вместо того, чтобы сосредоточиться на непосредственной задаче, они нерешительно замрут на перепутье, попытаются идти по всем дорогам сразу или так и не выберут пути, все их усилия пойдут прахом, и их, что почти несомненно, охватит смятение. Когда люди и общества теряют веру в свои цели, на каком бы уровне «небесной иерархии» это ни произошло, они теряют уверенность в своей идентичности и своем предназначении, затем ниспровергают их и оканчивают свой путь в пустыне – в тревоге, в отчаянии; лишенные надежды, они становятся озлобленными и циничными нигилистами, жаждущими наслаждений и одержимыми властью. Духовный паралич, бездействие, крушение всех планов – вот их состояние. Именно к нему ведет сомнение в целостности или хотя бы в существовании высшего уровня – и, возможно, это пагубнее всего, даже если последствия упадка духа проявляются спустя десятки лет или даже по прошествии еще большего срока. Итак, вера в космос, сад и себя составляет необходимое, даже неизбежное основание для развития, поскольку альтернативой оказываются бесконечные сомнения, регресс и падение в бездну.

Это ни в коем случае не означает ненужности глубокого выспрашивания: если нас неоднократно постигают неудачи, то сомневаться в допущениях, на основе которых мы идем вперед, необходимо, и если ограниченными усилиями проблему не исправить, то нужно постепенно, шаг за шагом, проникать все глубже в ее суть. Но не следует выплескивать ребенка вместе с водой каждый раз, как только мы встречаемся с препятствием, особенно когда ребенок, о котором идет речь – это божественный младенец. Так как же нам поступать? Вносить минимальные коррективы, чтобы удержать корабль на выбранном курсе, – или установить новый пункт назначения? Как нам понять, во что мы верим, если мы даже не знаем, верим ли мы хоть во что-либо? Это возможно, если мы заметим, в какой именно момент мы прекращаем задавать вопросы, – независимо от того, приходят ли они извне, озвученные кем-то еще, или возникают в нашем уме, рожденные сомнением. Даже если блоки, призванные стать нашим фундаментом, еще не оформились и не стали осознанными объектами представления или принципами, которые можно было бы сформулировать, вообразить или хотя бы имитировать, – они все равно присутствуют имплицитно, в той мере, в какой мы продолжаем свой путь наверх. Религиозная традиция – это откровение и передача необходимых аксиом по крайней мере в форме драматичных историй. Они объединяют нас всех, позволяют двигаться в одном направлении, одинаково воспринимать мир, испытывать одни и те же чувства; это мало чем отличается от благотворного общественного порядка. Разве кто-то станет спорить с тем, что частое повторение этих историй и их все более глубокое осмысление укрепляет как цельность души, так и единение в обществе? В подражании, в разыгрывании действий, в фантазии нет ничего плохого, однако если прибавить к ним еще и сознательное понимание, то мы не только устраним добавочный источник разногласий, но и преобразим его – и перейдем из разряда «критиков», чья роль ограничена лишь наблюдением, в статус активных участников процесса, отчего все останутся только в выигрыше.

Аксиомы традиционной нравственности – это сваи, вбитые в землю, это жезлы, оберегающие традицию. Однако каждому из них сопутствует змей – живой дух, установивший традицию изначально и постоянно обновляющий ее.

Неполнота Адама и появление Евы

Сразу после того, как Адам – дух, нарекающий имена – узнает о своей роли, история принимает странный оборот: «И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему» (Быт 2:20). Ева не призвана давать имена, по крайней мере об этом не говорится прямо, – однако в создании концепций она становится незаменимой. Все ее реплики или действия направлены на оберегание того, что еще не осмыслено или не вовлечено в процесс формирования упорядоченного и обитаемого мира, который хорош или хорош весьма; и лучше всего, когда ее вмешательство осуществляется в доброжелательной или даже игривой форме. Почему? Не будем забывать о том, что все-таки она – архетипическая мать рода человеческого, а также друг и помощница Адама. Возможно, такой статус стороннего наблюдателя – это положение вечного ребенка, для которого характерны индивидуальные и особенные черты, а также уникальные и примечательные таланты. Например, любого нового ребенка – как и любую перемену в условиях его бытия либо в его личности – необходимо инкорпорировать в ныне существующий функциональный порядок, царство Адама, которое вследствие этого должно расшириться или преобразиться в соответствии с новыми желаниями и потребностями. Плач ребенка – и, в более общем виде, мольба изгоев и беззащитных – это главная тревога вечной матери.

Мы уже говорили о том, что потенциальных причин для явных и устойчивых половых различий – великое множество. У женщин некоторые из них вызваны половым созреванием. Более того, в подростковом возрасте мальчики и девочки начинают по-разному переживать отрицательные эмоции и, следовательно, воспринимать самих себя – возможно, потому, что в это же время проявляются различия мужчин и женщин в размерах и силе, особенно в мощи верхней части тела, играющей очень важную роль для победы в бою, так что будет разумно отнестись к мужчинам с осторожностью и тревогой. Более того, именно в пубертате впервые начинает угрожать потенциальная катастрофа – нежеланная беременность. Но, скорее всего, фундаментальной движущей силой, стоящей за различиями в чертах личности и в интересах мужчин и женщин, оказывается потребность в более высокой восприимчивости к угрозам, а также в близких отношениях, в которых легче заботиться о других иждивенцах. Например, именно девушки, лишь недавно вышедшие из подросткового возраста, охотнее всего откликаются на призыв заботиться о беспомощных младенцах. Нет никаких априорных причин, которые бы позволили предположить, что женщины развили свои