Щегол 1-11 - Василий Горъ

сформулировано с кучей непозволительных ошибок! — укоризненно глядя на нее, заявила Оля. — Во-первых, ты пропустила слово «лежащий», а оно включает фантазию, причем не только мужскую. Во-вторых, забыла сразу три невероятно важных определения — «красивой», «упругой» и «девичьей». И, в-третьих, почему-то опустила поворот в профиль, прогиб в пояснице и вопрос, без которого эта сентенция в принципе не звучит: «Правда, Игнат?»

Уфимцева, конечно же, торопливо исправилась — повернулась ко мне левым боком, приподняла бюст и дурашливо захлопала ресницами:

— Георгиевский крест, лежащий на фантастически красивой и чертовски упругой девичьей груди, творит чудеса. Правда, Игнат?

— Вне всякого сомнения… — криво усмехнулся я, повел рукой, предлагая выглянуть наружу через правое боковое стекло, и добавил: — Сводит с ума всех подряд, включая особо тупых ухажеров.

Девушка нахмурилась, посмотрела в рекомендованном направлении и недобро прищурилась:

— О, Гришенька! Торопится. Неужели за обещанными переломами ног?

— Ты обещала переломать ему ноги? — удивилась Оля.

— Не я, а папа. Но пообещал главе рода Синицыных. А у Гриши, видать, проблемы не только с гордостью. Игнат, дашь мне пару минут на воспитание этого недоумка?

— Решила забить на прежний образ? — улыбнулся я.

— Он уже неактуален… — заявила она, правильно расшифровала движение моей руки, опустила стекло и холодно уставилась на ухажера. А он восхитил:

— Светочка, радость моя, я так соскучился, что не передать словами…

Сальный взгляд и блудливая улыбка прилагались, поэтому Уфимцева скрипнула зубами и прервала поток дифирамбов «странным» вопросом:

— Гриш, ты начал пить женские гормоны?

— Прости?

— Память у тебя девичья. Вот я и сделала напрашивающийся вывод.

— Все равно не понял… — вздохнул он, подошел поближе, заглянул в салон, увидел меня, побагровел, снова уставился на Свету и гневно прошипел: — Ты — в машине этого добытчика?!!!

Тут она добавила в голос закаленной стали и «ударила» в полную силу:

— Обещание переломать тебе ноги и вырвать язык было дано отнюдь не для красного словца: мой отец — человек слова и все— …

— Я просто хотел извиниться! От всего сердца!! И, получив прощение, доказать, что ты достойна быть только моей, а ты, сука, легла под быдло!!!

— Ответишь. За оба оскорбления! — холодно пообещала она, услышала, что я открыл дверь, назвала меня командиром и практически вымолила разрешение разобраться в этой проблеме без моей помощи. Затем снова поймала взгляд Синицина и продолжила в том же духе: — Даю слово, что унижу тебя так, что ты станешь посмешищем для всей Империи. Но перед тем, как вызвать на дуэль, скажу следующее: на прощение ты мог даже не надеяться, ибо оказался подлецом, лжецом и трусом, а продолжать общение с подобными личностями ниже моего достоинства. И я не стану твоей даже в том случае, если ты останешься единственным мужчиной на планете. А теперь…

Он пошел красными пятнами еще на слове «посмешище». Определения «подлец», «лжец» и «трус» заставили его заскрипеть зубами и гневно сжать кулаки. А «последнее» утверждение Светы сорвало парня с нарезки:

— Так вызови на дуэль сама и попробуй унизить. Ну же, я жду!!!

Я знал, что по местному дуэльному кодексу мужчина не может вызвать женщину на дуэль, а при ее вызове имеет полное право отказаться от боя с «заведомо более слабой противницей», не потеряв лица, вот и решил, что Григорий собирается воспользоваться этой лазейкой, чтобы заработать имидж самого воплощения великодушия и всепрощения. Ан нет — он принял вызов и потребовал боя до тяжелого ранения или признания себя проигравшим, без подмен, в дуэльном корпусе Академии и в течение часа!

Уфимцева пообещала прибыть туда через пятнадцать минут, подняла стекло и виновато посмотрела на меня:

— Прости за то, что упросила тебя не вмешиваться, но у меня имеется чрезвычайно веская причина наказать его самостоятельно!

— Хочешь доказать всему высшему свету, что Георгиевский крест поучен не за красивую и упругую девичью грудь? — пошутила Ольга в попытке хоть немного сгладить остроту ситуации. К сожалению, безуспешно:

— Нет, мнение высшего света меня абсолютно не волнует. Я жажду мести. За то, что в тот день этот ублюдок своим враньем практически подвел твоего мужа под статью и отделался легким испугом, а сегодня оскорбил!!!

— Мне пора начинать ревновать? — дурашливо нахмурилась жена, сделав еще одну попытку вернуть подругу в нормальное расположение духа.

— Нет. Он у тебя парень хоть куда, но я вижу в нем еще одного старшего брата и отвечаю заботой на заботу.

Тут Оля посерьезнела и на мгновение выпустила наружу свою ненависть к Синицину:

— Тогда отомсти ему и за нас с Иришкой!

К их коалиции примкнула и Дайна, сначала кивнув в знак солидарности с просьбой моей благоверной, а затем высказав свое мнение через гарнитуру:

— Игнат, она не солгала ни в одном слове. А еще как-то заявила, что в ее представлениях дружба — это отношения, в которых обе стороны делают все, что можно. Тезис — достойнее некуда, но на данный момент ты сделал для этой девочки в разы больше, чем она для тебя. А это не может не угнетать. В общем, не вздумай гасить ее порыв. И успокаивай себя тем, что правильным воспитанием этого ребенка займемся как-нибудь потом…

Глава 17

3 февраля 2513 по ЕГК.

…За время, прошедшее с момента стычки со мной, Григорий Синицин совершил воистину невероятный скачок в развитии — понял, как формируется каменный капкан, и научился шарашить каменной шрапнелью… в идеальных условиях. Но против Уфимцевой «нереально отработанная связка» из капкана и любимого шкворня не потянула — девушка «стряхнула» контроль, вышла из рывка слева-сбоку от этого дурня и серией всего из четырех ударов локтями продавила дохленький защитный покров. Обновлять его парня почему-то не научили, поэтому пятый удар вдребезги разнес нос, шестой — но уже коленом — пробил печень, а седьмой с восьмым переломали ребра.

Да, гроза Одаренных мишек прыгнул выше головы и, сформировав на правом кулаке каменный кастет, попробовал отмахнуться, но Света этой его конвульсии даже не заметила и переключилась на магию. Слава богу, вместо навыков Воды десятого ранга, которыми еще недавно поддерживала легенду о своей бесталанности, атаковала воздушными лезвиями и в о-о-очень знакомой манере перебила ухажеру все четыре конечности. А после того, как тело упало на песок арены и завыло на весь зал, притерла пятое лезвие к гениталиям и, как выяснилось уже потом, еле слышным шепотом пообещала «в следующий раз» бить точнее. На мой взгляд, зря: в тот момент Гриша был сосредоточен на боли, так что вряд ли ее услышал.

Кстати, судья, внимательнейшим образом