Календарная книга - Владимир Сергеевич Березин

На следующий день он посмотрел отчёты о загрузке машины — чёрта с два! — парень что-то всё же делал, день за днём выедая всю мощность. Паевский подумал о том, что нужно проверить большую машину на мозговых подселенцев, сделал соответствующее указание (ничего подозрительного не обнаружили), но что-то продолжало его тревожить.

«Настоящий злодей-программист должен быть задротом, — думал Паевский. — Малолетним задротом, как раз таким, как этот, — прыщавым и бестолковым. Так всегда бывает — программист должен питаться ирисками и кока-колой, а потом станет властелином мира. А потом, когда международный спецназ будет штурмовать его крепость среди тайги, погибнет, облитый жидким азотом. Так всегда бывает в фильмах». Он навёл справки, используя прежние связи, всё стало яснее, но по-прежнему Паевский не понимал, зачем к нему на работу устроился этот паренёк.

Юноша выходил в сеть, шифровался, а потом выводил деньги. Фонд тут был ни при чём, не он использовался для расчётов.

В фильмах для этого обычно существует брутальный подельник, русский бандит в татуировках, где кириллица изобилует грамматическими ошибками.

Тут никого не было, и, судя по всему, парень действовал один. Но кто-то же наехал на отчаянного подростка, и теперь он бегает по свету или, не поделившись, уже растворяется в подмосковной земле или воде. Паевский поговорил с теми, кто его помнил, и удивился ещё больше — в программировании этот парень оказался профаном. Он был бестолков, и Паевскому сказали, что такой не напишет ни полстроки кода.

Паевский собрал военный совет, но так ничего и не выяснил.

Следов не осталось, как было сказано — стынут они быстро. Единственное, в чём уволенный заочно юноша явно был силён, так это в графических редакторах, субстанции никому не опасной.

Придя домой, Паевский вдруг остановился на пороге. Странная мысль пришла к нему в голову — он вспомнил рассказ немца и включил компьютер.

Он устроился поудобнее и погрузился в Сеть.

Это происходило медленно, будто он входил в воду, долго идя по гальке от берега залива.

Воображаемая вода плескалась вокруг него, поднималась выше, и, наконец, он поплыл. Он с безразличием миновал сайты знакомств, и, руководствуясь подсказками немца, отправился к малоизвестным островам общения.

И вот он нашёл нечто — имя было то же самое, но человек другой.

Она ответила мгновенно. Это не удивило Паевского — люди часто сидят в Сети по ночам. Он и сам был из таких.

Удивительно было то, что она от него ничего не хотела. У него был тонкий нюх на разводку, на спор с друзьями он даже заморочил голову цыганке у вокзала, но тут всё было чисто. Тут просто приятно было говорить — он даже вспомнил какой-то фильм, где герой, какой-то успешный интеллектуал, бросал молодую красавицу, потому что с ней не о чем было разговаривать. А тут был именно разговор, и что самое главное, впервые ему не пришлось ограждать своё личное пространство — заповедник стареющего мужчины.

Но она узнавала цитаты, чёрт возьми, она узнавала скрытые цитаты!

Завязалась странная беседа, состоящая из тихого поцелуйного звука клавиш.

И вдруг всё пропало.

Он выпил немного, а потом заснул.

Ему приснилась прежняя жизнь — давно забытые печальные тоскливые сны, что несколько раз выталкивали его, как запаниковавшего аквалангиста, на поверхность. Во снах он был молод, и его возлюбленные, среди которых не было жены, заглядывали ему под веки. Проснувшись, он тупо смотрел в потолок своего дома — такого с ним не было лет двадцать.

Наутро он снова сел за клавиатуру, и ему подарили новый разговор.

Паевский вдруг обнаружил, что его собеседница вовсе не так молода.

У них было много общего.

Она помнила то же, что он.

И это было приятным открытием.

Наконец, они, вместо того, чтобы обмениваться репликами, включили вебкамеры.

Это было то, чего он ожидал — и чего боялся. Женщина была из его снов, похожая на его первую любовь.

Время не пощадило её, но в глазах Паевского это прибавляло ей особую прелесть. Нет, это явно не была та, кого за малую толику денег нанимали жулики.

Та была куда моложе, он помнил рассказы молодого немца — его исчезнувшая подруга была совсем юной.

Через пару дней он сам перевёл ей денег — так вышло. Для скуповатого Паевского трата вдруг оказалась совершенно естественной. Это не было вынужденно — он перевёл деньги с радостью и после этого ощутил удовлетворение, будто был орудием некоей высшей справедливости.

Деньги предназначались даже не ей, а на одно благотворительное дело. И не на больных детей, как просят обычно, а на школу в далёком волжском городке, с которой она дружила.

Это прямо следовало из их предыдущих разговоров — он не мог не дать, потому что это было нужно ему самому.

Он перевёл ещё денег на следующий день, потому что это было просто мило, и опять же — вовсе не для неё.

Если бы для неё — тут он отдал бы всё. Если бы она попросила.

И тут у него рухнул Интернет — во дворе велись неожиданные ремонтные работы.

Угрюмый начальник, стоя над люком, куда, дёргаясь, уходил новый кабель, сказал, что неожиданных работ у них ещё дня на два.

Телефон Паевского, в силу старой привычки к конспирации был примитивным, старушечьим — даже без возможности принимать MMS. Об Интернете и речи не было.

Поэтому он уехал на дачу — там всего было в достатке, и у окна с видом на берёзовую рощу стоял компьютер с большим экраном.

Посёлок жил своей жизнью. Соседи позвали его к себе — они провожали приятеля в Антарктиду.

Паевский представил романтического бородача, пышущего здоровьем и оптимизмом несмотря на недостаток финансирования, и отказался под благовидным предлогом. Другой сосед сажал розы и тоже звал поговорить, но Паевскому было не до роз и не до пингвинов.

Он переоделся и прилип к клавиатуре.

Всё продолжилось.

Они разговаривали, и с каждым словом в нём прибывало счастье. Собеседница не была покорной, время от времени она ощутимо задирала его, но и это Паевскому нравилось.

Отрываться от экрана не хотелось.

Впрочем, во время технологической паузы он позвонил однокласснице и обнаружил, что та умерла год назад.

Нет, точно не она рекомендовала того прыщавого парня.

Кто-то другой это был.

Впервые за несколько дней он прошёлся по участку, посмотрел на засохшие много лет назад кусты, что сажала