Щегол 1-11 - Василий Горъ

волос до самой поясницы, скорее почувствовал, чем увидел, что по тому же маршруту вот-вот отправится рука моей благоверной, неожиданно «прочитал» едва заметное движение Светы и пошел навстречу. В смысле, прижал к себе еще сильнее, продолжил гладить по вздрагивающей спинке и еле слышно замурлыкал:

— Он тебя любит. Очень-очень. И обязательно приедет извиняться…

— Я виновата ничуть не меньше, чем он… — всхлипнула она. — Так сильно разозлилась, что ударила по самому больному. И этого уже не исправить…

— У тебя была причина разозлиться настолько сильно? — спросила Оля.

— Да.

— Значит, он, поставив себя на твое место, поймет и простит. Ты, главное, дождись…

— Думаешь? — торопливо выдохнула девчонка, слегка отстранилась и уставилась ей в глаза с такой безумной надеждой во взгляде, что у супруги, как потом выяснилось, оборвалось сердце. Впрочем, ответила она увереннее некуда:

— Знаю. Так как видела, с какой любовью он на тебя смотрит, и неплохо разобралась в его характере.

Уфимцева благодарно улыбнулась и тяжело вздохнула:

— На него будут давить. Очень-очень сильно…

— И что с того? — «удивился» я, поймал за хвост весьма своевременную мысль и сразу же озвучил: — Скажи, пожалуйста, какими чертами характера твой батюшка прославился на всю Империю?

— Честностью, принципиальностью и упря— … Хм…

— Вот-вот! — усмехнулся я и продолжил давить в ту же точку. Благо, знал, что усиливаю ни разу не напрасные надежды: — Он наверняка не захочет тебя потерять, а значит, пошлет куда подальше любого «давильщика» и сделает все, чтобы ты его простила. В общем, твое дело — не сомневаться. Если, конечно, действительно любишь.

Последнее уточнение сотворило чудо — размякшая, было, девчонка в мгновение ока подобралась и решительно кивнула:

— Ты прав: мое дело — верить. И я верю. Правда, это не мешает ненавидеть тварь, которая меня родила, но я сейчас сорвусь на андроиде.

— Хочешь, поассистирую? — спросил я, почувствовав, как напряглась ее спинка.

— Спасибо за предложение, но во мне слишком много лютой ненависти. А делать больно тебе, Оле или Ире я не хочу, так как люблю. Всех троих. Очень-очень…

Договорив последнюю фразу, Уфимцева приподнялась на цыпочки и от всей души поцеловала меня в щеку. Потом ничуть не менее «добросовестно» приложилась к моей супруге, попросила ее не тормозить и «ушла» к андроиду. Рывком. Режим противодействия «адаптивный» озвучила, не задумываясь, и с первого удара, нанесенного со всей дури, задрала нижнюю границу ответной реакции в небеса. Не «просела» и в следующих атаках… Хотя нет, не так: как только спарринг-партнер задвигался и начал отвечать, напрочь отпустила все тормоза и забыла обо всем на свете, кроме желания его уничтожить. Ну, или не его, а мать, которую, вероятнее всего, и представляла.

Мы с Олей и «заспанная» Ира, появившаяся ровно в половине седьмого, не мешали.

Вернее, давили в себе желание прервать этот кошмар и делали вид, что тренируемся по своим программам. К слову, сдерживались ни разу не зря: Света выплеснула злость… вместе с силами за двадцать четыре минуты боя на пределе возможностей, не смогла вырваться из удушающего захвата куклы, но не сдалась и «уснула». А после того, как пришла в себя, одарила нас грустным взглядом и «доложила»:

— Мне полегчало. Правда, продолжить тренировку не смогу, но вы ведь меня простите, правда? И… андроида отмою сама. После того, как оклемаюсь.

— С этим делом он прекрасно справится и сам… — проворчала Иришка, серией команд отправила окровавленного «спарринг-партнера» в ближайший санузел, затем сгоняла за аптечкой, присела на корточки возле Уфимцевой и послала нас с Ольгой «куда подальше»: — С ее боевыми ранениями я разберусь сама. Так что продолжайте тренировку, ленивцы…

…Традиционный заплыв к горизонту был задвинут куда подальше. Из-за сбитых в кровь кулаков, локтей и коленей доблестной воительницы. Так что загнали ее на ранний завтрак, а после трапезы вернули в спортзал и шесть с лишним часов терроризировали зубодробительными заданиями по развитию Дара и сочетаний навыков, которые можно было отрабатывать в помещении. Сами же тренировались куда менее фанатично. Ибо «висели» на гарнитурах, вслушивались в «репортажи» Дайны с телефона Валерия Константиновича и анализировали все, что с ним происходило. И пусть в результате отработали занятие со смешным КПД, зато к половине второго, как когда-то выразился Лев Абрамович, увидели свет аж в двух тоннелях. Да, ни разу не яркий и не теплый, но альтернативы радовали значительно меньше. Поэтому ровно в два, выводя Свету из медитативного транса, я пребывал в более-менее терпимом настроении. Вот и озвучил следующий «боевой приказ» в шуточной форме:

— Все, красотка, тормози — мы соскучились и жаждем тебя потискать. Так что оставшуюся часть резерва восполнишь в фоновом режиме.

— Потискать? — изумленно переспросила она и… сочла, что отвлекаться от мыслей о будущем в таком режиме тоже неплохо. Поэтому заставила себя развеселиться: — О-о-о, как это великодушно! Начинайте! Я в предвкушении…

Правда, при этом переместилась к Оле и влипла в ее объятия, но попку отставила очень эротично и даже покрутила ею вправо-влево! Не «слилась» и после того, как моя супруга оценила упругость ягодиц и авторитетно заявила, что очень рекомендует. Хотя при этом покраснела до корней волос:

— Сиськи тоже ничего. Правда, не такие большие и красивые, как у тебя, зато очень чувствительные и обожают ласку!

— Ты хотела сказать «мужские руки»? — ехидно уточнила Иришка, как раз закончившая растягиваться.

— Прикосновений мужских рук они еще не испытывали, а на мои, то есть, девичьи, реагируют о-го-го!

— Так вот почему ты вчера заплыла в море голышом! — «прозрело» мое личное наказание. — Создала ситуацию, позволявшую испытать вожделенные ощущения!

— Ага! — поддакнула Уфимцева, воюя со своим стеснением, и картинно вздохнула: — Только Игнат так на них ни разу и не наткнулся. Хотя плыл рядом, а я усиленно подставлялась!

— А потребовать внимания не решилась, ибо братик и все такое?

— Ну да! — кивнула девчонка и «понуро» опустила носик: — На случайное прикосновение не среагирует даже совесть. Точнее, не среагировала бы еще вчера вечером. А сейчас она в коме. Ибо предвкушение, проснувшееся после слов «…и жаждем тебя потискать», забило все остальные чувства!

— Иди ко мне, чудо ты наше чувствительное! — проворковала Иришка и требовательно развела руки. Через мгновение, заключив страдалицу в объятия, запустила пальцы в волосы на ее затылке и как-то уж очень быстро заставила замурлыкать от удовольствия. А потом подхватила на руки и… кинула мне: — Отнеси ее в мою ванную, а то я слабенькая и бываю неловкой. Но учти, что мыть это чудо буду я. И кормить тоже. Ибо соскучилась больше всех…

И не обманула