Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

«Главной, самой сильной причиной проституции является бедность. Женщина может развратничать по разным побуждениям, но торговать собой её заставляет в огромном большинстве случаев одна только бедность. У Некрасова женщина, муж которой сидит в нетопленой квартире больной и голодный, а умершего ребёнка не на что похоронить,

… ушла молчаливо,

Принарядившись как будто к венцу,

И через час принесла торопливо

Гробик ребёнку и ужин отцу»[171].

Отсутствие достойного образования у бедных слоёв населения сильно ограничивало их профессиональные возможности. Конкретно у женщин ситуация была ещё сложнее, ведь их рабочие руки ценились куда меньше мужских. Особо ярко это прослеживалось на заводах и фабриках, где на одну и ту же должность хоть и могли нанять лиц разного пола, но при этом заработная плата мужчин была на 30 % выше. Для сравнения: к концу XIX века взрослый рабочий получал на фабричных производствах в Московской и Владимирской губерниях в среднем 14 руб. в месяц, тогда как работница только 10 руб. Если речь шла о подростках, то мальчики 15–17 лет зарабатывали 7,5 руб., а девочки – 6,5 руб.[172]Промышленникам наёмный женский труд из-за своей дешевизны был только на руку – молодых крепких девушек охотно брали на работу, но мало платили, что спровоцировало появление фабричной проституции:

«Капиталисту нет дела до высоконравственных изречений, что „место женщины у домашнего очага“ и проч.; он почувствовал, что труд женщины может быть столь же производителен, но не столь дорог, как труд рабочего мужчины. И двери фабрик и заводов широко открылись перед женщинами; но как дёшев этот труд и как им злоупотребляют предприниматели! Заработка женщине обыкновенно не хватает на удовлетворение самых скромных потребностей, почему часть работниц, если только не живёт у родных или не находится в других благоприятных обстоятельствах, должна обращаться к проституции»[173].

В начале XX века около шестой части всех проституток приходилось на фабрично-ремесленный класс[174]. К сексуальным услугам, как правило, такие работницы относились просто и оказывали их своим же коллегам в качестве дополнительного заработка. Так как их клиенты и сами на предприятии получали небольшие деньги, то и проституция здесь была дешёвой – 30 копеек, а то и вовсе обед в трактире. Женщины данного промысла продажными себя не считали, утешаясь мыслью, что это разовые случаи, и главная их профессия хоть и из низкооплачиваемых, но всё же приличных. К тому же, когда речь шла о выживании и попытках прокормить себя и свою семью, мало кто из них задавался вопросом нравственности:

«Женщины, работающие на фабриках и заводах, составляют значительное число тайных проституток; их промысел редко переходит за пределы фабричных стен, их потребители – фабричные рабочие, их интерес, за который они продают себя, – или ужин в закусочной, или стакан водки в кабаке; иногда в праздник они появляются в городе или окрестностях его и ищут промысла в портерных, кабаках, грязных трактирах и т. п. В летнее время тайная проституция в особенности переполняется в столицах и других более населённых и торговых местностях России от наплыва из деревень чернорабочих женщин, прибывающих для работ в огородах; на эти огороды являются также и женщины городского пролетариата, и вся эта масса работниц, начиная от детского возраста до старческого, проституирует по окраинам города»[175].

– Ты, душенька, гораздо вкуснее моей жены.

– Все ваши друзья говорят то же самое.

Журнал «Будильник» № 13

Крестьянки и жительницы деревень, приезжавшие летом в города как в командировку, являлись особой головной болью врачебно-полицейского комитета. В конце весны крупные полевые работы в сельской местности заканчивались, и, чтобы не терять освободившееся время, молодёжь устремлялась поближе к столице. При въезде целью своего пребывания они называли всё ту же работу в городских садах и огородах. Однако один такой рабочий день физического труда в 1890-х годах стоил около 50 копеек, что равнялось стоимости недорогого полового акта продолжительностью в несколько минут. Представляете, каким был соблазн заработать «по-быстрому»?

«Это объясняется резкостью перехода из деревни в столицу, где женщина встречает лёгкий труд сравнительно с сельским, достаточно хорошую плату, соблазны в костюмах и в трактирной жизни, отсюда в ней развивается лень и желание более лёгкой наживы и весёлой жизни»[176].

Конечно, такие новоиспечённые секс-работницы никак в полиции не отмечались. Часть из крестьянских девушек так и оставались в городе, в дальнейшем удобно устроившись, к примеру, прислугой в частный дом на хозяйские харчи и продолжая заниматься проституцией тайно. А часть в конце лета возвращались в деревню к родным, помогать с уборкой урожая. И вот здесь крылась главная опасность – сифилис и другие венерические болезни. Если в Санкт-Петербурге и Москве имелись больницы, в которых лечили кожно-венерические заболевания, то в сельской местности наличие хотя бы врача общей практики было большой удачей. Привезти с собой половую заразу и заразить ей окружающих было легко, а вот избавиться от неё без квалифицированной помощи, обходясь только знаниями бабок-знахарок и народных целителей, – сложно. Так сифилис забирался в самые отдалённые уголки страны.

Причины, по которым крестьяне мигрировали в города, могли быть и куда более существенными, нежели банальная дополнительная подработка. В годы неурожаев, когда не удавалось сделать запасы на зиму, сельское население было вынуждено искать иные способы прокормить себя и свои семьи. Как бы это грубо ни прозвучало, но в такие сложные периоды жизни от лишних ртов в доме тоже старались избавиться, отправив подросшую молодёжь на заработки. К сожалению, это значительно увеличивало ряды городских чернорабочих и проституток, так как быстро найти приличную работу неквалифицированным рабочим не удавалось.

Удачей считалось устроиться прислугой: кухаркой, прачкой, горничной. Неграмотной девушке выгоднее всего было поступить в услужение в дом пусть и с небольшой заработной платой, зато на полное обеспечение с предоставлением комнаты и обеда. Но даже на домашнем хозяйстве, которое по большей части ассоциировалось с женским трудом, зарплата мужчин была выше, а по числу прислуги мужского пола определяли зажиточность семьи. Провинциалок на место горничной или кухарки брали, но неохотно, считая их неопытными. Что писали об этом в газете «Московские ведомости» за 1894 год:

«Большинство москвичей ограничиваются женской прислугой, как более дешёвой и более пригодной для различных домашних поделок, как, например, для стирки белья, глажения и для