Бетховен и русские меценаты - Лариса Валентиновна Кириллина

баланса и равноправия трех инструментальных голосов. Четырехчастность трио не превращает их в воображаемые симфонии для струнных; это настоящая камерная музыка, подобная умному и искреннему разговору понимающих друг друга с полуслова благородных собеседников. От Трио ор. 9 Бетховену оказалось нетрудно перейти к еще более серьезному и ответственному жанру – струнному квартету. Первый квартетный цикл ор. 18 был создан в 1798–1800 годах и вышел в свет в 1801 году с посвящением князю Францу Йозефу Максимилиану фон Лобковицу. Однако Трио ор. 9 – не просто «проба пера» накануне сочинения квартетов. Это совершенно самостоятельные произведения, ставящие перед исполнителями очень серьезные задачи, но вместе с тем проникнутые духом доверительной дружеской беседы, составлявшим тогда суть камерного музицирования.

Военное поприще графа Броуна, обусловленное как его чином бригадира, так и родством с прославленным фельдмаршалом Ласси, могло сказаться на стилистике посвященной ему фортепианной сонаты ор. 22 – последней из ранних «больших сонат» Бетховена. Это еще не героический стиль, характерный для произведений, написанных после 1802 года, а, скорее, воплощение рыцарственной галантности, чуждой драматическим потрясениям. Наиболее ясно это выражено в первой части с ее наступательной энергией, отзвуками фанфар и барабанов в главной теме, стилизацией воинской походной песни в побочной партии и отдаленными раскатами грома орудий в разработке. Однако в трех других частях воинственность отсутствует: в Adagio царит возвышенная лирика (если это признание в любви, то очень целомудренное), менуэт несколько насмешлив и задирист, а финал в равной мере виртуозен и грациозен. Бетховен был очень доволен своим детищем и, предлагая сонату издателю Ф. А. Гофмейстеру, писал: «Эта соната получилась весьма удачной, господин собрат!»[137]

Еще очевиднее батальные ассоциации в трех маршах ор. 45, созданных в 1802 году. Связь этих маршей с графом Броуном несомненна, о чем свидетельствуют мемуары Риса, который по рекомендации Бетховена с 1802 года служил домашним пианистом в доме графа и присутствовал на всех проходивших там музыкальных собраниях. Но с маршами случилась какая-то странность, вызванная недоразумением или чьими-то интригами: два из них без ведома Бетховена летом 1802 года были переданы в венское издательство Индустриальной конторы, и Бетховен заподозрил, что это сделал граф Броун[138]. Вскоре выяснилось, что Броун был в этом неповинен, но в итоге три марша вышли в свет в 1804 году с посвящением даме, не имевшей никакого отношения к истории их создания, – княгине Эстергази. Возможно, она участвовала в их исполнении на одном из приватных музыкальных вечеров у графа Броуна, поскольку была хорошей пианисткой, ученицей Гайдна, и высказала пожелание получить их в подарок.

После 1802 года характер произведений Бетховена, посвященных графу Броуну, резко меняется. На то имелись веские причины. Гармоничная супружеская жизнь Ивана Юрьевича и графини Аннетты не была свободной от печальных событий. Их первенец, девочка, появившаяся на свет в Риге в 1794 году, умерла через десять дней после рождения. Сын Мориц родился в Вене 22 июня 1798 года и рос, насколько можно заключить из имеющихся скудных документов, болезненным. Сама же графиня внезапно скончалась в Вене 13 мая 1803 года в возрасте 34 лет.

Слова Бетховена из посвящения Трио ор. 9, касавшиеся «тонкости натуры» Ивана Юрьевича, были, по-видимому, не светским комплиментом, а чистой правдой. Граф перенес утрату жены очень тяжело. При ее жизни он был веселым, дружелюбным, очень общительным и энергичным человеком, развернувшим в Вене и в имении Ной-Вальдек бурную хозяйственную деятельность. После смерти Аннетты эти планы отчасти продолжали осуществляться, но в душе графа начали происходить перемены, которые настораживали окружающих.

Шесть песен ор. 48 на тексты духовных од Геллерта, вышедшие в свет в августе 1803 года, всего несколько месяцев спустя после смерти графини Аннетты, можно считать выражением сочувствия и моральной поддержки со стороны Бетховена. Однако этот жест имел сложную предысторию, показывающую, насколько много личного оказалось вложено в посвящение Броуну. Ведь первый вариант ключевой и центральной песни цикла, «О смерти», возник в эскизах Бетховена еще в 1799 году, когда ничто не предвещало кончины графини, зато сам Бетховен переживал тяжелый внутренний кризис, связанный с развивавшейся у него глухотой. Первый вариант песни «О смерти» был в тональности d-moll – той самой, в которой написано Largo e mesto из фортепианной сонаты № 7, посвященной Аннетте Броун. Смягченным и более сдержанным воплощением сумрачной меланхолии стало Andante quasi Allegretto (также в d-moll) из второго трио ор. 9, а в струнном квартете ор. 18 № 1 сходная музыкальная образность приняла облик траурной элегии, вдохновленной, по собственному признанию Бетховена и согласно ремаркам в его эскизах, сценой смерти влюбленных в финале «Ромео и Джульетты» Шекспира[139]. Казалось бы, вернувшись к тексту Геллерта весной 1803 года, Бетховен мог бы доработать свой прежний эскиз с учетом всего, что он уже написал на эту тему. Однако у него возник другой вариант в гораздо более редкой тональности fis-moll, с иной мелодией и гармонией, хотя и в сходном трехдольном ритме.

Из довольно длинного стихотворения Геллерта композитор взял лишь первую строфу, в которой, собственно, и выражен основной смысл (процитирую эти стихи в оригинале и в моем переводе):

Meine Lebenszeit verstreicht,

Stündlich eil’ ich zu dem Grabe;

Und was ist’s, das ich vielleicht,

Das ich noch zu leben habe?

Denk, o Mensch! an deinen Tod;

Säume nicht, denn eins ist Not.

Жизнь моя к концу течет,

Каждый час к могиле ближе.

Что меня в сей жизни ждет,

Цель вдали какую вижу?

Знай о смерти, человек,

Будь готов к ней весь свой век

Хоть и Бетховен, и Броун были католиками, они оба хорошо знали поэзию лютеранина Геллерта, одного из самых популярных немецких поэтов и писателей старшего поколения. На стихи его сборника духовных од писали музыку многие композиторы XVIII века, включая высоко почитаемого Бетховеном Карла Филиппа Эмануэля Баха. Поэтому вряд ли можно сомневаться в том, что граф Броун представлял себе также содержание остальных строф песни «О смерти», включая последние, в которых суровость первоначального настроения сменяется ободрением и надеждой.

Daß du dieses Herz erwirbst,

Fürchte Gott und bet und wache.

Sorge nicht, wie früh du stirbst;

Deine Zeit ist Gottes Sache.

Lern nicht nur den Tod nicht scheun,

Lern auch seiner dich erfreun.

Чтобы сердце обновить,

Бога чти, молись, готовься.

Рано