Три минуты истории - Александр Дмитриевич Сабов

но потребуются годы и годы, чтобы вытравить коллаборационизм духа. Парадокс в том, что он был многолик. Одни служили и возвышались, другие стали даже страдающей стороной, но при этом и те и другие принимали идею сотрудничества с врагом. Дальше шли лишь оттенки: кто более пылко, кто менее… В годы преодоления коллаборационизма, всячески скрывая отметины на совести, выставляли зато напоказ анкетные шрамы и шрамчики.

* * *

Кто возлагает цветы к мемориальной табличке 42 пилотов «Нормандии — Неман» в Москве? Анатоль Коро, бывший переводчик полка, был уверен: специальная служба. Если так, это прекрасно. В один из своих приездов в Москву Коро решил подкараулить момент возложения. Выбрал утро, ждет. Довольно долго никого. И вдруг: идет! Средних лет мужчина. Положил свои цветы, поправил прежние, пошел назад. Коро подскочил — знакомиться. Оказалось: инженер из Киева. Раз, два раза в месяц по делам службы бывает в Москве и обязательно приходит сюда с букетом. «Но почему, — не унимался Коро, — что вас связывает?»

Киевлянин развел руками, не в силах это объяснить:

— Да как вам сказать? Ну, нравится мне «Нормандия». Поэтому и прихожу.

Так просто оказалось — «нравится…».

Но сильней всего их поразило, когда увидели в первый раз самолет в своей дивизии с надписью на борту: подарок от завода. Потом уж привыкли: от театра… от колхоза… от русской православной церкви… Так сама собою однажды явилась мысль, что же делать с теми деньгами, с которыми сами они не знали, что делать, за их полной ненадобностью в отношениях с тылом.

Письмо главы французской военной миссии в СССР Э. Пети Верховному главнокомандующему Вооруженными Силами СССР И. В. Сталину.

«10 декабря 1943 года

С того момента, как французский истребительный полк „Нормандия“ был передислоцирован, наши пилоты получили от советского командования сумму в 75 тысяч рублей в качестве премии за сбитые самолеты.

С целью принять участие в производстве военных материалов, желательно в постройке самолета, командир полка майор Пуйяд от имени пилотов своего соединения передал мне эту сумму с просьбой предоставить ее в ваше распоряжение…»

Эти деньги еще и добраться не успеют до счета № 14001 Госбанка СССР, как полк «Нормандия» вдогонку им пошлет 7 тысяч своих премиальных рублей — сбито еще семь самолетов противника. Ближе к концу войны Советское правительство, однако, отклонит их очередное ходатайство о передаче своих премий в фонд обороны, более того, прощаясь с летчиками, настоит на выплате им денег, которые они отказывались брать. Выплатили их в долларах. Лишь потом, когда уже многие из летчиков распростятся с военной службой, когда начнется новая война — «холодная», они оценят, как это было прозорливо и заботливо сделано.

Что же сплавляло волю миллионов людей в несокрушимый порыв нации, с которым так счастливо сочеталась и воля ста крылатых французских послов? Из рационов № 1, 2, 3, 4, 5, не по приказу свыше, а по движению бьющихся в ритм сердец, умудрялись еще отложить на самолеты и танки, понимая, что они должны пройти впереди плуга и отогнать тех, кто нес нам ярмо. Человек, конечно, не лошадиная сила, но если и ее потребуется выжать из себя, если надо впрячься и тянуть, то он и это сделает, потому что есть у него с землей связь прочная и непорывная. Мир коллективизма не только не гасит человеческую индивидуальность, он помогает ей ярче раскрыться и крепче стоять.

Они не стали в России «большевиками», как того очень страшился, например, командующий французскими воздушными силами в Алжире генерал Рене Буска, от которого зависело формирование будущей дивизии. Но никогда больше не смогли они стать и антикоммунистами.

В октябре 1944 года Пуйяд собрался сам в освобожденный уже Париж, чтобы сформировать дивизию. Двенадцать летчиков вместе с ним получили — на правах ветеранов — отпуск, еще восемь человек по разным причинам улетали домой совсем. Упаковали чемоданы, раздарили механикам часы и устроили прощальный обед. День вышел томительно длинный. Сначала объявили, что из-за каких-то «административных вопросов» отлет откладывается на завтра, — следовало ждать, что воцарится уныние, однако воцарилась радость. Потом Игорь Эйхенбаум извлек из угла чемодан, распаковал и молча стал укладывать в тумбочку свои вещи. Майор Дельфино бросился его обнимать: «Бум остается!» Минул час обеда — полковника нет. Задержался Пуйяд по вызову командира дивизии. Но вот наконец и он. Сел. Говори, полковник, тост прощания! Встал. Не может начать, волнуется, проглотил комок…

— Завтра, камарады, начинается новое большое наступление на запад… Но каждый может решить сам… Я лично остаюсь, но я ведь командир…

Жан де Панж в Козельске. Май 1943 г.

Тихо. Как бывает на свете тихо!

Это же не сверхурочно поработать. Это сверхурочная встреча со смертью.

А в углу 20 чемоданов, по 25 килограммов.

Тихо. В Париже, конечно, уже каштаны жарят на улицах…

— Мой полковник, — сказал в этой тишине Роллан де ля Пуап, — если мы еще немного вот так посидим, то в наших фужерах тост за наступление совсем выдохнется…

— «В фужерах!..» В русских граненых стаканах, черт возьми! Вы, де ля Пуап, еще не в «Кафе де ля Пэ» на Больших бульварах и даже не в ресторане «Москва», а на фронте! — Полковник всегда находил ответ, достойный хорошей шутки, его надо было сверх всякой меры рассердить, чтобы он мог лишить пилота, например, права играть в покер. — «В фужерах!..»

Снова бои. Только за один из этих октябрьских дней полк сбил 29 самолетов. Капитан де Панж, тоже распаковавший чемодан, продолжал свои хроники. Не вернулся Жак Казанёв… Не вернулся Жан Монсо… Они сложили головы в чужих полях, уже на западной стороне мира.

Сколько могил с маками! У них цвет крови, цвет советского знамени. Но, пролетая на бреющем полете там, где пали два новых товарища, капитан де Панж увидел на их холмиках знакомое трехцветье: василек, ромашка, мак.

Кто? Русские ли пехотинцы? Местные ли жители? Этого никогда не узнает капитан…

10. Город чужих людей

По правде говоря, у повести «Военный летчик» есть пролог, который еще ни разу не был предпослан ни одному из ее изданий. 23 мая 1940 года, на следующий день после столь опасного полета на Аррас, Сент-Экзюпери пришел к друзьям из истребительной эскадрильи 1/3 и в их «Золотой книге» написал эти несколько строк:

«Со всем чувством и признательностью на память группе 1/3 и ее командиру Тибодэ, ибо, не прикрой меня товарищи из этой группы, я бы сейчас лихо резался в покер, в