Мы были курсантами - Эдуард Павлович Петрушко

Что можно взять с «колхоза»? Правильно, урожай. И не урожай в высоком смысле выращенных полковников и генералов, а что ни на есть обычный, в смысле пожрать… Одолев очередное бесконечное поле второго хлеба на Руси, то бишь картошки, заныкали один мешочек. И не для того чтобы пожарить или запечь, а что ни на есть с благородной целью – оказать посильную помощь в обеспечении продуктами семье курсанта Сергея Никишина. Его молодая и красивая жена Оля снимала дом в поселке Летний Отдых, недалеко от училища. После ужина и до отбоя было достаточное количество времени, чтобы совершить «самоход» без особого риска быть замеченными в отсутствии со стороны бдительных сержантов или повязанными патрулем за пределами училища. Под покровом темноты группа из трех курсантов, унося на себе дневную добычу с колхозных полей, в полном понимании совершаемого воинского правонарушения, двинулась к «лазейке» на волю. Без особого труда, практически бесшумно, как учили нас первоклассные преподаватели кафедр «Общевойсковой тактики» и «Тактики пограничных войск», преодолели незамысловатое заграждение в виде бетонного забора с колючей проволокой. Чуткий курсантский слух и обостренное восприятие окружающего уловили чье-то присутствие рядом. Одеревеневшие, с широко раскрытыми глазами, пытающимися что-то разглядеть в темноте, готовые в любую секунду сорваться в жестком спринте по пересеченной местности, самоходчики напряженно вслушивались в тишину. Сквозь бешеный стук собственного сердца до ушей донеслись звуки струйки воды, бьющейся о бетонный забор, – кто-то беззаботно или с умыслом справлял малую нужду на цитадель подготовки политических кадров погранвойск СССР. Разбираться с наглецом не было ни времени, ни желания, да и здравый смысл подсказывал известную аксиому – «раз тебя тут никто не видел, значит, тебя тут и не было». Но ситуация взбодрила, гулял адреналин, голова гудела, мешок с картошкой несли, словно он не весил ничего и был пушинкой. В награду за содеянное молодая красивая девушка напоила группу самоходчиков вкусным чаем.

Развод комбат зачитывает обращение из Оренбургской области, в котором председатель одного из колхозов благодарит руководство курса и Вахнина Сашу за активное участие в уборке зерновых в период курсантского летнего отпуска. Вахнину вручается грамота. В строю 37-й группы «вольнодумцы» (Логинов, Махов, Шатских) обсуждают информацию: «…сколько-сколько намолотил?», «лучше бы девушек тискал» и т.п. Одним словом, «колхоз» и есть «колхоз», даже в отпуске.

Осенние ротные учения на полевом учебном центре (ПУЦ) в Ярославской области. Если быть честным, то главная цель любых учений – это сохранить личный состав, вооружение и технику, а также прочее имущество. Но главное – сохранить личный состав, который от физических нагрузок и отсутствия сна тупит и тормозит. Народ спит где попало, обжигается, обмораживается, роняет гранаты и стреляет не туда. Помню, как на 4-ом курсе на учениях по «выживанию» в 30-ти градусный мороз мы спали возле костра в бушлатах и валенках. Дымили и горели валенки, тлели бушлаты. Около трех человек получили легкие ожоги. Когда настала моя очередь идти в дозор, я, нагретый от костра, просто вышел на дорогу и лег спать в колею. Позже по этой дороге на УАЗике с проверкой ехал комбат… Как они меня разглядели в белом бушлате, засыпанном снегом, в три часа ночи, не представляю. Комбат дико матерился и пинал меня ногами. Было не больно, так как он был в валенках, а я в бушлате.

О том, что существуют «допуски по гибели» военнослужащих во время проведения крупномасштабных военных учений, впервые услышали еще на первом курсе. Процент «допустимых потерь» зависел от рассказчика. Цифры были различными. Кто-то заявлял о допустимости гибели 2 % от общего числа военнослужащих, принявших участие в учениях, кто-то называл цифру в 4 %. Есть даже официальная допустимая статика потерь при проведении боевых учений: 0,1 %. Т.е. из десяти тысяч один должен умереть. Но нам не была страшна армейская арифметика потерь на учениях, мы боялись холода, физических нагрузок и двоек.

Разумеется, официально цели учений были другие: практические знания, тренировка морально-волевых качеств и выносливости. На самом деле с командира никогда не спрашивают, если он в ходе учений кого-то там не доучил. А вот за потерянный каким-то раздолбаем штык ножа или магазина будут дрючить взводного со всей пролетарской ненавистью.

И это – самый безобидный вариант. Были случаи потери биноклей, ракетниц и даже автоматов, тут дела уже могли стать подсудными, хотя, конечно, командование прикрывало и потери, и задницы командиров взводов.

Привыкшие к холодам Ярославской области, начинаем хитрить: берем с собой носки, свитера, запасные портянки. Сержанты уже не особо дрюкают за вшивники, так как сами утепляются. Холод, как и голод, не тетка.

Серая раскисшая дорога с каждым шагом высасывала из нас последние, казалось, силы, а мы все шли и шли, и каждый был уверен, что дойдет только до вон того деревца, а потом рухнет в противную холодную грязь. Но деревце оставалось позади, а мы все шли дальше – до следующего куста, потом – еще до следующего поворота. Пеший переход к месту проведения ротных учений. Вороны кружили над колонной и, казалось, смеялись над нами своим харкающим карканьем. Привал – все разбрелись по кустам. Сержант Кургин пытается шутить:

– Если прибором трясешь больше двух раз – это уже считается игрой, не забывайте! Реакции на шутку не последовало. Кто закуривает, кто присаживается прямо на мокрую пожухлую траву вдоль обочины. В воздухе пахло сожженной соляркой и едким одеколоном «Консул», которым мы обильно поливались после бритья.

Солнце выкатилось из-за горизонта, привело себя в порядок и поплыло дальше. Тут же небо затянуло грязными тучами. Сил разговаривать не было. Сержант кричит: «Строиться!», как будто действительно началась война. Когда он орет, во рту видны его свинцовые пломбы в зубах.

Преподаватель по тактике обрисовывает ситуацию: где противник, его пулеметные гнезда и расчеты, замаскированная техника. Мы в строю записываем задачи карандашами в блокнот. Хотя как записываем – делаем имитацию, накрапывает противный мелкий дождик. Писать в трехпалых перчатках неудобно, а голыми ладонями холодно. Скорее бы все закончилось, а это только начало.

Мне и моему другу Вове Дехтяренко, качку из Белоруссии, повезло, нас назначают в группу «имитации огня». Т.е. мы должны были разбрасывать взрывпакеты, дымовые шашки и изображать огонь противника. Используем ИГН (имитатор газового нападения) с наполнением хлорпикрина. Рота отрабатывала наступление при химической атаке, т.е. атаковала злого врага в противогазах. Нам по раскисшему полю не бегать, а сидеть в окопе да метать имитацию.

Для реальности происходящего боя мы с Дехтяренко должны были при приближении атакующих надеть на взрывпакеты оболочку, которая, взрываясь, выделяла хлорпикрин, разъедающую оболочку