Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

Затем было много других сложных развилок, и каждую из них авторам, пока они руководили правительством, пришлось пройти. А после ухода из политики они были вынуждены защищать собственный выбор, представляя его как единственно верный, убеждая аудиторию, что все развилки были пройдены в правильном направлении! Очередной выстрел в затяжной войне за оценку ельцинских реформ и самих реформаторов – вот что такое эта книга.

Егор Гайдар

Дни поражений и побед

М.: Альпина Паблишер, 2014

Свои взгляды на причины и механизмы распада СССР Егор Гайдар изложил в известной работе «Гибель империи». Но есть взгляды ученого, а есть личный опыт высокопоставленного эксперта и политического руководителя. Его Гайдар получил в 1989–1994 гг., работая в окружении Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. Имен – но этот опыт и лег в основу мемуаров, написанных в 1996 г. Они интересны тем, что показывают личностную сторону драматических событий нашей новейшей истории, позволяют прочувствовать важные, но ныне забытые нюансы тех переломных лет. Например, Гайдар рассказывает, как крупнейшая американская нефтяная компания «Шеврон» вела в 1991 г. переговоры с советским правительством относительно участия в разработке гигантского Тенгизского месторождения нефти в Казахстане. «В конце 1980-х годов Тенгиз считали козырной картой Советского Союза в борьбе за будущее», но правительство заключило соглашение о его передаче «Шеврону» на более чем странных условиях: СССР не получал практически ничего, а американская корпорация – практически все! При этом правительство непременно хотело получить положительный отзыв экспертов на это соглашение, ведь оно уже было обсуждено президентами СССР и США. Интересно, что Гайдар обвиняет в этом преступном плане не «Шеврон», а советских бонз!

Почему же? Да потому, что для него «любая западная корпорация-хищник. Иначе бы ее сразу растерзали другие корпорации. Однако она и не опереточный злодей. Просто обучена жизнью играть по жестким правилам бизнеса. И когда неожиданно на противоположной стороне стола переговоров вместо привычного партнера-хищника возникает нечто малокомпетентное, да еще имеющее личные интересы…» Плох не «Шеврон» – плохо деградировавшее советское правительство, не способное защитить интересы своей страны, коррумпированное и неадекватное стоящим перед ним задачам! И это не случайность, а отражение процесса прогрессирующего загнивания советской управленческой элиты, включая ее лидера Горбачева. По мнению Гайдара, сила последнего генсека КПСС была в «умении формировать и направлять консенсус, предлагать нестандартные решения, которые были внове для собравшихся и вместе с тем как бы вытекали… из их же воли». Как результат-принимались в основном «приглаженные решения, в то время как ситуация в стране требовала мер решительных и однозначных». Слишком долго Горбачев верил, что «в экономике приняты важные, прогрессивные решения и что, несмотря на отдельные трудности, дела скоро пойдут на лад». Только летом 1988 г. под влиянием неожиданно злых и жестких вопросов советских людей он начал задумываться о том, что что-то идет не так. Но серьезных корректив в свой курс и стиль так и не внес.

Мелкие изменения вносились, но «они никак не соответствовали масштабам надвигающегося кризиса». Позднее, «столкнувшись с мощными неуправляемыми процессами, Горбачев растерялся». Его «центристский» курс, очевидно, провалился, но решительно сменить его он был не готов. Поэтому его стало просто мотать из стороны в сторону, и вскоре ему уже не верил никто. Его погубила главная слабость – «неспособность принимать необходимые, хотя и рискованные, решения и последовательно проводить их в жизнь». Как на этом фоне выглядел Борис Ельцин? Уже в 1987 г., вспоминает Гайдар, «были хорошо видны сила и политический потенциал, умение ухватить проблемы, которые действительно волнуют людей. И полная неясность в том, куда этот политический потенциал будет направлен». Через некоторое время автор начинает понимать: «Ельцин готов использовать против одряхлевшего социалистического режима его собственное… оружие-энергичный социальный популизм… Призыв все отнять и поделить, который в свое время в полной мере использовали большевики в борьбе за власть, оказался на этот раз обращенным против них самих». И это принесло успех! Однако успех иногда бывает горьким. И вот в августе 1991 г., после провала путча ГКЧП, «Ельцин оказался как бы тем витязем, который, как в сказке, сокрушил супостата, ворвался в заколдованный замок, но вместо страдающей прекрасной принцессы увидел мрак, запустение, горы мусора». Популизм как стратегия перестал действовать ровно в тот момент, когда нужно было брать ответственность за страну и принимать тяжелые и непопулярные решения. Вот какую «принцессу» нашел Ельцин…

Осенью 1991 г., отмечает Гайдар, «страна катится в пропасть просто потому, что все перебрасывают, словно картофелину с руки на руку, ответственность за непопулярные и конфликтные решения». Но время на раздумья кончается, надо действовать – или самому отказываться от власти. Ельцин выбрал первое, и Гайдар «навсегда сохранил к нему уважение за решимость, проявленную им в предельно трудной ситуации… Тогда он сделал то, на что так и не решился Горбачев». Самое сильное качество Ельцина как политика – «способность интуитивно чувствовать общественное настроение, учитывать его перед принятием самых ответственных решений… В принципиальных вопросах он гораздо больше доверяет политическому инстинкту, чем советникам. Иногда при этом принимает абсолютно правильное решение, но иногда и серьезно ошибается. Тут, как правило, виной настроение, которое довольно часто меняется и подводит его». Меняется не только настроение, но и физическая форма: «Ельцин может быть очень решительным, собранным, но когда кажется, что задача решена, противник повержен – способен вдруг впадать в длительные периоды пассивности и депрессии». Он умел слушать людей, но дорого платил за это: «тот, кто вошел к нему в доверие и умеет убеждать, имеет возможность и злоупотреблять этим доверием, такое случалось не раз». Ну, и «широкая русская душа Бориса Ельцина – не всегда на пользу государственным делам».

Следующим переломным моментом в политической трансформации Ельцина автор считает события октября 1993 г. Расстреляв из танков Верховный Совет, он превратился из «первого среди равных» в полновластного хозяина страны. «Из киселеобразного двоевластия мы угодили де-факто в авторитарный режим». Это сразу же «почувствовалось по поведению окружающих его людей, по тому, как с ним общаются лидеры московской и региональных элит, главы государств СНГ… В это время и возникают покоробившие многих барские нотки». По лидеру ориентируются, и вот уже к правительству возвращается «знакомая по прежним годам помпезность, монументальность… Период, когда скромность правительства считалась нормой, отошел в прошлое». Вместо советских «волг» министры разъезжают в роскошных «мерседесах». В фавор у Ельцина входят силовики и охранники, чье влияние стремительно растет. Президент даже отказывается прийти на предвыборный съезд гайдаровской партии «Выбор России» незадолго перед первыми выборами в Государственную думу-теперь он ощущает себя не столько лидером-демократом, сколько «отцом нации». Последовавший