Секс и судьба - Франсиско Кандидо Хавьер

«Донна» Марсия, обманувшись, приняла версию кошмара и посчитала, что девушка спала, поскольку видела её в своей комнате.

Но он знал, что его слушают, за ним наблюдают. Он не предпримет никаких действий, несовместимых с галантностью, которую он начинал развивать. Если бы она стала выходить из себя, он увеличил бы дистанцию между ними. Он решил вынести насмешки и оскорбления, какими бы они ни были, определяя, как сориентировать разговор, чтобы извлечь из него пользу для себя.

Кстати, развоплощённый приятель рядом с ним подбадривал холодность его души, нашёптывая ему мысли. Выдумка одного дополнялась в другом. Они заключили вместе, что для них более разумно взвесить все подробности и говорить размеренным тоном. Они будут манипулировать Марсией, чтобы завладеть Маритой: их собеседница станет инструментом их действий. Они воспользуются ей, как трамплином, для достижения цели.

Все эти рассуждения промелькнули в голове Клаудио, пока жена изо всех сил старалась оправдать и защитить свою дочь. Во власти новых мыслей, он не улыбался. Но смягчил выражение лица, как человек, уступающий терпению.

Слегка обезоруженная невозмутимостью, которую она приняла за доброжелательность, «донна» Марсия продолжила:

— Случается, что господин Торрес оказывается откровенно растерянным перед трагедией, которую не в силах предотвратить никакое богатство; щедрые деньги и угнетённое сердце, процветающий бизнес и близкая смерть. Наша малышка выказывала ему сочувствие. Она окружила больную такой нежностью, что та открыла ей страдания человека, осознающего приближающееся вдовство… Вот почему она старается придать ему сил, как может…

— Ну, и как они действуют?! Тонут в напитках и ночных удовольствиях, в которые бросились, словно два ребёнка, очертя голову?! Что-то я не видел, чтобы они молились во имя спокойствия больной…

— Не иронизируй. Не сомневаюсь, что в подобной ситуации ты не утешал бы себя слезами, а стал бы искать развлечений. Нет ничего дурного в том, что господин Торрес в какой-то момент не захотел попасть в обстановку радости, чтобы набраться сил, и я не вижу ничего страшного в том, что Марина ведёт себя как его собственная дочь, ласковая как куколка, какой она всегда и была. Это совершенно понятно и справедливо. Беатриса и её супруг смогли завести только сына. У них не было, как у нас, нежности девочки в доме, и тем более они не удочеряли чужую им девочку. Марина рассказывает мне, своей матери, всё, что с ней происходит. Ты же знаешь, насколько она чувствительна и ласкова. Она испытывает тревогу за своего шефа и старается утешать его…

— Утешать его? — пошутил Клаудио, возобновив насмешки.

— Сарказм ни к чему не приведёт, — возразила «донна» Марсия, притворяясь разочарованной. — Наша дочь поступает правильно. И так хорошо, что наша беседа должна коснуться одной серьёзной темы.

И изменив тон голоса, который стал более мягок и более убедителен, сказала:

— Ты не можешь не знать, что Марита вот уже несколько месяцев, как влюблена в Жильберто, сына Торреса. Видя их всегда вместе, я подумала, что у этого юноши в отношении её серьёзные намерения.

Чередуя сдержанность и хитрость, она принялась рассказывать об их свиданиях, прогулках, телефонных звонках, ласковых словах… Она подчеркнула, что была поражена, когда, несколькими днями ранее, застала их во время воскресной прогулки в густом лесу Тихука[9]. Она признавала, что необходимо проанализировать их случай. Ей было противно видеть их вот так, изолированных от всего мира, под деревьями. Жена и мать, она тревожилась, когда думала о своей приёмной дочери …

На этой ноте беседы Клаудио впитывал в себя информацию, его глаза пылали, а сердце выскакивало из груди.

Значит, Марсия тоже всё знала… Эта манера терпкости в откровениях с супругом не могла обмануть его. Несомненно, она не говорила о подробностях, которые хотела утаить. Она не говорила о Пакете. Её бы также поразило, если бы она знала, что остров стал театром их свиданий и поцелуев, которые он так ненавидел. Не ожидал он таких пакостных новостей в своём собственном доме. Он не мог представить, что его жена знает о ситуации, о которой только он, как ему казалось, был информирован… В этот момент он забыл о малышке, вырвавшейся из его рук, он аннулировал своё состояние отца, призванного бдить над своим именем. Укушенный ревностью, в нём проснулся раненый зверь, дикарь, который обычно дремал под маской учтивости.

Судорожно потерев ладонью об ладонь жестом, выдававшим его недовольство, он встал, сделал несколько шагов по гостиной и пробормотал:

— Неблагодарная!

Его супруга наслаждалась сценой со сладострастием того, кто достиг своих целей, поскольку с самого начала разговора она желала установить климат, благоприятный для своей законной дочери, в отместку другой. Она рассчитывала, что при подобном осуждении её муж одним словом подведёт итог отвращению, которое он, возможно, питал к тому, чтобы сделать её своей протеже, которую она хотела отдалить от дома. Далёкая от действительности, она не ощущала, что негодование мужчины связано с горечью влюблённого существа с неразделённой страстью. Поэтому на губах её заиграла триумфальная улыбка…

Мы могли далее проанализировать его мысленные представления и увидеть, до какой степени презрение заставляло его страдать. Духовно он был перед молодым человеком, соизмеряя свои силы. Ах, если бы ему было дано в этот миг дотянуться до него! Без сомнения, он излил бы весь груз своего гнева на это молодое и хрупкое тело, перемалывая ему кости…

— Меня смущает твоя реакция на Мариту!…

Уловив сдержанную фразу супруги, он понял, что стал играть неподобающую роль. Практически он чуть не выдал себя. Он перешёл границы осмотрительности, необходимой ему в его же собственных интересах, и решил взять себя в руки. Он понял, что Марсия по достоинству оценила его отвращение, думая, что видит его лишь в роли отца, расстроенного обстоятельствами, а он оставил её в этом заблуждении, мысленно отгородившись от неё в оборонительной позе. Сдерживая отчаяние, охватившее его, он снова уселся в кресло, что отпустить натянутые нервы. Внешне он отключил все раздражительные сигналы, и казался внезапно успокоенным.

Далёкая от мысли, что вовлечена в игру, где муж и жена предстают хитрыми заговорщиками, обмениваясь выверенными ударами, Марсия, считавшая, что собрала все преимущества для своей дочери, заговорила спокойно, думая, что теперь вся ситуация у неё под контролем:

— Твоё уважительное отношение отца ободряет меня и радует. Слава Богу, теперь я чувствую в тебе главу дома и семьи.

Клаудио внимательно слушал её.

— Надо, чтобы ты знал, — продолжила она, — что Жильберто абсолютно ничего не хочет от Мариты, которая живёт в своих неразумных мечтаниях. Мальчик влюблён в Марину, и всё указывает