Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

где нам полагалось быть. («Это чтобы они знали, что вы никуда не делись», – сказала мама. Была знаменитая история про двух учеников Гротона (известная частная школа в штате Массачусетс. – Прим. пер.), которые не явились на церковную службу, потому что как раз в это время вылетали из Бостона на Багамы. Они провели три дня на пляжах, а по возвращении их исключили. Маме очень нравилась эта история).

Есть я не стала. Я сидела в этом величественном зале, освещенном свечами, и посматривала на свое платье. Не стала ли я похожа на одну из тех девиц, которые ходят тусоваться к старшеклассникам? Ничего подобного я не уловила. На мне было платье в цветочек, перевязанное бантом.

После ужина я отправилась в библиотеку и царственно восседала на своем любимом диванчике почти до восьми, после чего вернулась в свою комнату оставить книги и переодеться. Я остановила выбор на джинсах, водолазке и толстом синем шерстяном свитере с узорчатой белой полосой на груди. Наглухо застегнула парку и замотала уши шарфом. Сунула ноги в свои верные непромокаемые ботинки, а руки в перчатках – в карманы. Общага Шепа была в семи минутах ходьбы по освещенной дорожке, усыпанной прошлогодней листвой. Она была мягкой и пахла землей. Я выглядела так, будто собралась ставить ловушки для лобстеров в Северной Атлантике.

«Не мерзнешь?» – спросил кто-то из соседей Шепа, смерив меня взглядом со ступенек лестницы.

Двери комнат были открыты настежь и приперты кирпичами. Таким образом мальчики пытались охлаждать свое жилье. Кампус отапливала гигантская котельная, которую мы называли «энергоблок». Она постоянно пыхтела за густыми зарослями деревьев на краю кампуса. Тепло никогда не включали до 1 октября, какими бы холодными ни были сентябрьские ночи, но с этой даты батареи в каждой комнате звучали как кухня, на которой что-то все время варится и жарится. Они пронзительно шипели и булькали. Повозившись с регуляторами, мы либо обжигались, либо ломали их и были вынуждены спать в верхней одежде. Трубы парового отопления преследовали нас по всей территории школы, раскинувшейся среди прудов и полей. Они спасали нас зимой и при этом были неуловимо зловещи в своей странной живости. В оттепель можно было понять, где закопаны эти трубы, по пробивающимся из-под снега зеленым полоскам сочной, как в июле, травы.

В торце коридора Шепа кто-то поднял оконное стекло до упора. Сетки на окне не было. Это был третий этаж здания на вершине холма, и, если прыгнуть с разбега, можно было приземлиться в центре кампуса. Это открытое окно выглядело нарушением правил. На подоконник капал конденсат.

«Мне нормально», – сказала я.

Появившийся из своей комнаты Шеп рассмеялся: «Заходи».

В его комнате были еще двое ребят: один сидел на диване, другой оседлал стул возле письменного стола. Я узнала одного из них, бейсболиста по имени Хуан. Другой был мне совершенно незнаком.

«Присаживайся», – сказал Шеп.

Это можно было сделать либо на кровати, либо на диване, рядом с незнакомым мальчиком. Не расстегивая парку и не вынимая руки из карманов, я примостилась на краешке дивана. Шеп прислонился к письменному столу, скрестив перед собой ноги. У него была привычка разгибать и скручивать скрепки, чем он и занимался, когда мы разговаривали.

О чем мы тогда говорили? Понятия не имею. Я слишком усердно старалась разобраться в этом раскладе. Трое мальчиков, одна девочка. Трое старшеклассников, одна младшеклассница. Я бывала в комнатах мальчиков и раньше, по учебным делам или в компании подруг, с которыми эти мальчики встречались, и в каждом случае понимала, что нужно делать: либо быть толковой и полезной, либо ненавязчиво-дружелюбной. Я позволяла своему взгляду блуждать по жилищам этих мальчиков. Рассматривала неопрятные стопки учебных материалов, нелепо сложные стереосистемы, похожие на панели управления пассажирских самолетов, плакаты с Нилом Янгом (знаменитый американский рок-музыкант, автор и исполнитель песен. – Прим. пер.) и Синди Кроуфорд (американская топ-модель. – Прим. пер.). Рассказывала одну историю про традиционный сбор всех Кроуфордов где-то в Иллинойсе, энтузиастом которого некоторое время был папа, на который Синди не приезжала, но всегда числилась в списке. Стало быть, была мне типа кузиной.

Может быть, я снова рассказала эту историю. Мне хотелось предложить что-то вниманию этих старшеклассников, и я нервничала, не понимая, чего от меня ждут. Я что, на пробах? Или Шеп передумал и позвал к себе, чтобы они посмеялись надо мной? Правда, будь я наедине с Шепом, меня одолевали бы страхи иного рода.

В тот вечер меня застала врасплох самая обычная доброжелательность. Эти мальчики с их открытыми лицами и заинтересованными улыбками, их командами, классами, учебой и планами на поступление в университеты оказались нормальными, дружелюбными и оптимистичными юношами, которые по праву занимали свои места в этой школе. Если честно, то в гораздо большей степени, чем я сама. Такое впечатление, что я прошла один пролет вверх по лестнице и наткнулась на настоящих учеников. Тех, кто в отличие от меня обрели себя в школе Св. Павла.

Через час или около того Шеп проводил меня в холл первого этажа. Мне оставили кучу времени, чтобы пройтись одной до моей общаги и успеть до отбоя. Из открытого окна тянуло ночным холодом как из трубы. У подножия лестницы он наклонился и поцеловал меня. Я почувствовала, как зашевелились волосы на моих висках. То ли от моей улыбки, то ли от морозного воздуха. Это было не более и не менее странно, чем все остальное. В школе благословение могло явить себя внезапно. Гораздо реже, чем жесткость, думала я, но ничуть не менее непостижимым образом, что лишь добавляло наслаждения.

Сперва я рассказала только моей подруге Кэролайн.

Все мы были немного влюблены в Кэролайн. Не только из-за голубых глаз с густыми ресницами, стройного тела и высоких скул – этого в нашей школе было хоть отбавляй. Кэролайн была ненавязчива и улыбчива, занималась живописью, обожала Джони Митчелл (выдающаяся американская певица и автор песен. – Прим. пер.), любила свечи, гороскопы и женственные яркие наряды ручной работы. На формальные ужины она являлась в черных туфлях на шпильках, и при виде ее старшеклассники замирали. Она писала нам сочувственные записки по поводу разного рода мелких неприятностей – кому-то предстоял экзамен по физике, кто-то поскользнулся по дороге в церковь – и сопровождала их шутливыми рисунками. Она была из тех подруг, которые сдувают с тебя пылинки. Она замечала, что ты простудилась. Мне очень хотелось тоже давать ей что-то, подобное тому, что давала мне она, но я никак не могла уразуметь, что бы это могло