Кавказский отчим. Девочка монстра - Ульяна Соболева

После душа он выбрал мне одежду — черное платье с длинными рукавами, почти до пола. Платок на голову.

— Серьезно? Платок?

— При гостях жена должна быть покрыта. Традиция.

— Я русская. У меня нет таких традиций.

— У меня есть. А ты моя жена.

— Я не твоя жена! Никах во сне не считается!

— Ты принадлежишь мне. Этого достаточно. Мне не нужны бумажки, чтобы считать тебя своей.

— Даже праздника не было!

— Хочешь праздник и свадьбу — будет. Заслужи сначала!

Завязал платок сам, туго, так что виски заболели.

— Идеально. Теперь помни — ты говоришь только тогда, когда к тебе обращаются. И только то, что спросят.

— А если я не знаю ответа?

— Тогда молчишь и смотришь на меня.

Спустились в гостиную. Там уже сидели три мужчины в дорогих костюмах. Лица жесткие, глаза холодные. Люди, для которых убийство было рабочим вопросом.

— Познакомьтесь, — сказал Камран. — Моя жена Арина.

Мужчины оглядели меня оценивающе. Один из них, самый старший, усмехнулся.

— Молодая. Красивая. Откуда взял?

— Из Москвы.

— Русская?

— Да.

— И как она привыкает к горскому быту?

Камран посмотрел на меня.

— Спроси у нее сам.

Старший мужчина повернулся ко мне.

— Ну как, девочка? Нравится тебе здесь?

Я чувствовала взгляд Камрана, его безмолвное предупреждение.

— Да, — тихо сказала. — Очень нравится.

— А муж? Хороший муж?

— Очень хороший.

— Не бьет?

Мужчины засмеялись. Камран тоже улыбнулся, но в глазах мелькнуло что-то опасное.

— Зачем бить, если жена послушная? — сказал он.

— Правильно. Но иногда приходится воспитывать.

— Приходится.

Они говорили обо мне, как о домашнем животном. О том, как меня "воспитывать", как "приручать", как "содержать". А я стояла рядом в платке и длинном платье и слушала.

"Вот что я теперь, — думала. — Домашнее животное. Красивая игрушка для демонстрации статуса."

— Арина, принеси чай, — сказал Камран.

Пошла на кухню. Руки тряслись, когда заваривала чай. Малика стояла у плиты, готовила завтрак.

— Как дела? — тихо спросила она.

— Нормально.

— Врешь. Вижу по глазам.

Я посмотрела на нее. На женщину, которая прошла тот же путь, что теперь проходила я.

— Как ты это выносишь?

— Никак. Просто живу.

— А раньше? Когда он только привел тебя сюда?

Малика на секунду замерла.

— Раньше я думала, что умру от боли. Каждый день думала.

— И что помогло?

— Время. И понимание того, что альтернативы нет.

— Ты когда-нибудь пыталась сбежать?

— Один раз.

— И что?

— Он нашел меня через два дня. Привел обратно. И показал, что бывает с беглянками.

— Что показал?

Малика закатала рукав, показала тонкий шрам на запястье.

— Сказал, что в следующий раз будет глубже.

Кровь застыла в жилах. Я смотрела на шрам и понимала — это ждет и меня, если я попытаюсь бежать.

— А потом?

— А потом родились дети. И я поняла — теперь я привязана навечно.

— Ты их любишь?

— Это мои дочери. Конечно, люблю.

— И тебе всего хватает?

— А что значит "хватает"? У меня есть дом, еда, одежда. Дети здоровы и счастливы. Муж не пьет, не бьет без причины. По местным меркам я удачно вышла замуж.

"По местным меркам, — повторяла я про себя. — По меркам мира, где женщина — собственность мужчины."

Вернулась в гостиную с чаем. Мужчины обсуждали какие-то дела, говорили о поставках, маршрутах, деньгах. Я подавала чай молча, стараясь не слушать.

Но одна фраза все-таки дошла:

— А что с тем ментом, который слишком много вопросов задавал?

— Утонул в реке, — спокойно ответил Камран. — Несчастный случай.

— Хорошо. Один вопрос меньше.

Они смеялись, а я чуть не выронила поднос. Говорили об убийстве так же легко, как о погоде.

"Несчастный случай. У них для всего есть эвфемизмы."

— Арина, садись, — сказал Камран, указывая на пол рядом со своим креслом.

— На пол?

— На подушку рядом со мной.

Действительно, там лежала шелковая подушка. Я села, чувствуя себя собакой у ног хозяина.

Один из гостей усмехнулся:

— Хорошо воспитанная жена.

— Еще учится, — ответил Камран, положив руку мне на голову. — Но прогресс есть.

Они продолжали говорить, а его рука лежала на моих волосах. Иногда поглаживала, иногда слегка сжимала — напоминая о том, кто здесь хозяин.

Через час гости уехали. Камран проводил их до машины, а я осталась в гостиной, сидела на той же подушке и смотрела в пустоту.

"Что со мной происходит? — думала я. — Еще месяц назад я была студенткой, которая мечтала о карьере, путешествиях, свободе. А теперь сижу на подушке у ног мужчины, который демонстрирует меня как дрессированное животное."

Камран вернулся, сел в кресло.

— Встань.

Встала.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Не ври. Я вижу, что ты расстроена.

— Просто устала.

— От чего?

— От этого. От всего этого.

Указала на платок, на длинное платье, на подушку у его ног.

— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится быть моей женой?

— Мне не нравится быть твоей собакой.

Слова вырвались сами собой. Я тут же пожалела о них, увидев, как изменилось его лицо.

— Собакой?

— Ты заставляешь меня сидеть у твоих ног. Гладишь по голове. Показываешь гостям, как хорошо меня выдрессировал.

— И что в этом плохого?

— То, что я человек!

— Ты моя жена. А жена должна показывать уважение к мужу.

— Уважение — это не унижение!

Встал, подошел ко мне. Близко. Слишком близко.

— Ты думаешь, я тебя унижаю?

— Знаю.

— Тогда давай я покажу тебе, что такое настоящее унижение.

Схватил меня за руку, потащил наверх. В спальню. Бросил на кровать.

— Раздевайся.

— Нет.

— Сама или я тебя раздену силой?

Я видела в его глазах решимость. Знала — он не блефует.

Медленно стянула платье. Потом белье. Стояла перед ним голая, дрожащая.

— На четвереньки.

— Что?

— Встань на четвереньки. Как собака, которой ты себя считаешь.

— Камран…

— Делай, что говорят!

Встала на четвереньки на кровати. Чувствовала себя животным. Жалким, беззащитным животным.

— Видишь разницу? — сказал он, обходя кровать. — Минуту назад ты сидела на подушке у моих ног как любимая жена. Сейчас стоишь на четвереньках как сука в течке.

— Пожалуйста…

— Что "пожалуйста"? Хочешь, чтобы я обращался с тобой как с собакой? Прогнись и раздвинь ноги!

— Хорошая собачка.

Подошел, погладил меня по спине, как домашнее животное. Расстегнул ширинку и резко вонзился сзади. Трахал быстро, жестко, вцепившись в бедра, пока я смотрела в одну точку и кусала губу. Кончил с рыком глубоко внутри.

— Теперь ты понимаешь разницу между уважением и унижением?

Я плакала, не отвечая.

— Встань. Одевайся.

Оделась дрожащими руками. А он сидел в кресле и смотрел.

— Подойди сюда.

Подошла.

— Садись на подушку.

Села.

— Теперь скажи мне — что лучше? Сидеть у