Эволюционер из трущоб. Том 15 - Антон Панарин

окутывали территорию, что воздух буквально вибрировал от избытка энергии. Интересно, что случилось за те сутки, что я провёл в мире Харонцев? Судя по укреплениям — ничего хорошего.

Охрана меня узнала сразу и распахнула ворота, не задавая вопросов. Видать, приказ был отдан заранее.

— Михаил Константинович! — к крыльцу выбежал дворецкий Павел Сергеевич, размахивая зонтом, как знаменем. — Господи, да вы весь в… в этой синей дряни! Это кровь?

— Не важно, — буркнул я, поднимаясь по ступеням. — Где дед? Где отец?

— В гостиной. Проводят** срочное совещание. — Павел Сергеевич нервно комкал платок. — Максим Харитонович просил вам передать, цитирую: «Как только внучок объявится, тащи его в гостиную, даже если он будет с трудом на ногах стоять».

— Вот как, — усмехнулся я. — Ну точно случилось что-то серьёзное.

Я прошёл через парадные двери и сразу активировал пространственный карман, выпуская друзей. Они вывалились кучей-малой прямо на дорогущий персидский ковёр. Дед потом наверняка устроит мне разнос за испорченную тряпку.

— Ай! Леший, скотина! Ты мне на ногу наступил! — взвыл Артём.

— А нечего их раскидывать где попало, — огрызнулся тот, поднимаясь и отряхивая штаны от засохшей крови Сломленных.

Артём поднялся следующим, морщась от боли в ноге:

— Миша, обещанные приключения я уже посмотрел; где награда? Ты говорил, что сделаешь меня абсолютом…

— Сделает абсолютом⁈ — Венера приподняла брови от удивления. — Это как? Я думала, что единственный путь — это родиться гением и упорно тренироваться годами, а вы здесь все… Как бы помягче сказать? Странные, что ли? На вид и тридцати нет, а уже по силе близки к абсолютам, так не бывает. Нет, конечно бывают, гении, рождающиеся раз в тысячелетие, когда комета пролетает над землёй, а тысяча девствинниц воспевает их пришествие. Только всё это чушь из сказок. Я ещё ни разу в жизни не видела абсолюта младше тридцати пяти лет.

Отвечать ей, разумеется, никто не стал. Леший тут же увёл разговор в другое русло.:

— Ничего себе хата. Я думал, у нас в Кунгуре дом большой, но это… это вообще дворец какой-то, — восхищённо выпалил он.

— Калининградская резиденция деда, — пояснил я, оглядывая друзей. Все были избиты, покрыты ссадинами и синей кровью. — Павел Сергеевич, проводите моих друзей в гостевые комнаты. Пусть приведут себя в порядок, а потом накормите. Уверен, они жутко проголодались.

— Слушаюсь, Михаил Константинович, — дворецкий поклонился и повёл ребят по коридору.

Муэдзин оглядывался по сторонам с открытым ртом:

— Учитель себе не изменяет. Как всегда, живёт в роскоши… Картины, лепнина, хрустальные люстры… А это что? Статуя из чистого золота⁈

— Говоришь, ты ученик Мишки, — спросил его Артём.

— Мишки на севере, а это великий Михаэль! — осадил Артёма Муэдзин, подняв вверх указательный палец.

— Ведёшь себя, как деревенщина какая-то, — фыркнул Артём, не получивший ответа.

— А я и есть деревенщина! И горжусь этим! — заявил Муэдзин, но тут же споткнулся на ковре и едва не упал.

Проводив их взглядом за поворот, я направился в гостиную, откуда доносились приглушённые, но явно напряжённые голоса. Распахнув тяжёлую дубовую дверь, я увидел Максима Харитоновича, сидящего за массивным столом в окружении четырёх магистров. И все они выглядели так, будто мир вот-вот рухнет.

— Внучек! — дед вскочил с такой прытью, что стул опрокинулся с грохотом. — Жив, здоров! Слава богу!

Он бросился ко мне и сжал в медвежьих объятиях. Пахло от него табаком, дорогим коньяком и… страхом? Странно. Дед никогда не боялся.

— Харитоныч, — прохрипел я. — Задушишь же.

— Ах, да. Прости. Перестарался, — он отстранился, разглядывая меня с головы до ног. — А ты чего такой чумазый?

— Из разлома сразу к тебе, — улыбнулся я. — Где отец?

— Костик в лазарете. После битвы с Вольфом его пришлось по кускам сшивать. — преувеличил дед. — У него восемнадцать сломанных костей, три трещины в черепе, разрыв селезёнки… и это при условии, что регенерация твоего батеньки отлично работает… Вольф его знатно отделал. Не будь у Костика анимагии, как пить дать, подох бы уже.

— Архаровы живучий род, — гордо подметил я.

— Максим Харитонович, — подал голос один из магистров, сидящих за столом. — Может, позволите нам продолжить совещание? У нас времени в обрез.

— А, да-да, — дед кивнул. — Михаил, познакомься. Полковник Крашенинников, майор Свиридов, подполковник Долгополов и капитан Фислюйсон, — фамилию последнего дед выговорил с огромным трудом. Судя по всему, этотвояка был финном по национальности. — Господа, это мой внук, Михаил Константинович Архаров.

Я кивнул в знак приветствия. Все четверо вскочили и отдали честь. Их лица были мне знакомы, вот только имён до этого момента я не знал. Я плюхнулся в кресло рядом с дедом и спросил:

— Что у вас произошло, пока меня не было? Прошли же всего сутки.

Дед тяжело вздохнул и налил себе полный бокал коньяку. Выпил залпом, поморщился и налил ещё:

— Случилось. Ещё как случилось. Михаил, тут такое творится… С чего начать?

— С начала, — я потянулся к графину с водой и налил себе стакан. Вода была холодной, с привкусом серебра, так как на дне графина лежала серебряная монетка. Выпил водичку с наслаждением.

— Ладно, слушай, — дед откашлялся. — Вчера вечером, как только ты ушёл в разлом, ай… Да что тут рассказывать? Долгополов, включи запись. — Дед махнул рукой, и магистр выполнил приказ.

Он включил массивный телевизор на стене. Экран загорелся, показывая логотип новостного канала «Конфедерация сегодня». Потом картинка дёрнулась, и на экране появился репортёр. Вернее, то, что от него осталось.

Мужчина сидел на крыше небоскрёба, камера дрожала в его окровавленных руках. Лицо перепачкано кровью и копотью, одежда изодрана в клочья, на плече зияла рваная рана. Позади него бушевало пламя, и столбы дыма поднимались до самых облаков.

«Это… это Нью-Йорк,» — голос репортёра срывался, хрипел. — «Если кто-то слышит меня… Боже, помогите нам… Волна мертвецов захлестнула всю Северную Америку. Всю! Континент уничтожен! Я видел, как пал Вашингтон. Видел, как горел Лос-Анджелес. Чикаго… Чикаго превратился в одно огромное кладбище за четыре часа!»

Камера дёрнулась, показывая улицы внизу. Тысячи, нет, десятки тысяч зомби заполонили город. Они карабкались по зданиям, ломали витрины, пожирали тех немногих живых, кто не успел сбежать. В небе кружили крылатые твари, выхватывающие людей прямо с крыш.

«Они повсюду,» — продолжал репортёр, и в его голосе звучало отчаяние смертника. — «Армия не смогла их остановить. Все одарённые мертвы… Кроме… Кроме проклятых абсолютов. Абсолюты бросили нас и скрылись в портале. Все мертвы. Все! Мой оператор, моя съёмочная группа, мой продюсер… Все сожраны этими тварями. Кажется… кажется я последний живой человек на континенте».

За кадром раздался грохот. Дверь на крышу с треском распахнулась, вылетев с петель. Камера