При свете зарниц (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

Так и пошло. Сходили в кино, потом долго гуляли по ночным тихим улицам Казани, разговаривали. Им было интересно вместе. Лейла расспрашивала Исхака об институте, он переводил разговор вообще на авиацию, на перспективы её развития, особенно на возможность серьёзной помощи авиации сельскому хозяйству в борьбе с вредителями. Болтали, пели… Встречи стали частыми, это заметили товарищи по институту.

Скромный, нелюдимый Исхак – и вдруг встречается с красивой медичкой! Это стало темой разговора в курилке.

Началась практика, студенты перебрались за город, но Исхак ездил почти каждый вечер с опытного учебного участка в Казань.

Сокурсники начали донимать Исхака просьбами познакомить их с Лейлой и её подружками: в медицинском учатся самые красивые девчата! Но Исхак не спешил. Увы, он не был уверен в себе: ложь стояла между ним и Лейлой… Это мучило его. Каждый раз, идя на свидание, он давал себе слово сказать Лейле правду, а там будь что будет – и каждый раз не хватало духу. К тому же он знал теперь, что Лейла – единственная дочь в обеспеченной семье. Конечно, он ей не пара…

Однажды Лейла позвала его на танцы к себе в общежитие. Исхак долго отнекивался, не называя истинной причины: ни хороших ботинок, ни костюма. Но Лейла сумела-таки уговорить его. Исхак сдался, обещая прийти.

Одевали его всей комнатой.

– Ты хоть козлиную тропку туда протопчи, – шутили товарищи, отдавая кто галстук, кто целую рубаху, кто приличные туфли.

– Мы следом потянемся…

В проходной общежития его остановили привратницы. Одна из них, толстая, в очках, долго разглядывала его студенческий, потом спросила недоверчиво:

– Так к кому ты идёшь?

– В двадцать вторую комнату.

– Там же девушки живут! – удивилась вторая привратница. – К кому?

– К Лейле Батыршиной, – неуверенно сказал Исхак, вдруг густо покраснев.

Толстая привратница ещё раз повертела его студенческий, недовольно покачала головой, отдала. Вторая громко произнесла, когда Исхак начал подниматься по лестнице.

– И этот туда же ползёт, вошь деревенская!

– К нам из сельхоза вроде ещё никто не ходил, – поддержала её вторая.

От расстройства Исхак даже забыл постучаться, распахнул дверь, вошёл – раздался визг, какая-то девушка в комбинации бросилась за шкаф, другая в кофте без юбки присела за койку. Лейла оглянулась от зеркала, рассмеялась, подбежала к Исхаку и, взяв его за руку, вывела в коридор.

– Что с тобой? Ты как не в себе, бледный? – спросила она, усаживаясь на подоконник. – Экзамен сдал?

– Сдал. Прости… – Исхак с трудом глотнул, собираясь с силами. – Глупо вышло, Лейла, прости.

– Что с тобой? Что-то случилось?… – Лейла смотрела на него ласково и тревожно, как бы нечаянно держа горячей ладонью за локоть. Исхак чувствовал её тепло, оттаивал понемногу, сердце начало взволнованно колотиться.

– Давай не пойдём на танцы? Прошу… Поговорить надо.

– Мне так хочется, Исхак… – Лейла просяще улыбнулась. – Собрались ведь в кои-то веки раз. Да и девчата тебя ждут, я сказала.

– Пойдём пройдёмся, там видно будет.

Они вышли на улицу, пройдя мимо презрительно зашипевших им вслед привратниц, растерянно остановились: суббота, везде народу полно, где поговорить? Наконец отыскали неподалёку в сквере пустую скамейку со сломанной ножкой, сели.

– Что случилось, Исхак?

– Прости, я тебе сказал неправду тогда, на пляже. Я не могу больше… Понимаешь, я учусь не в авиационном, а в сельхозе…

Выпалив это, Исхак почувствовал, как тяжко отлила у него кровь от сердца: всё кончено… По лицу Лейлы прошла какая-то тень, потом она рассмеялась.

– И это всё?

– Всё…

– Господи, разве можно так пугать людей! Преступник… – Она поднялась. – Побежали на танцы!

На танцах от радости Исхак не помнил себя. Кружил в вальсе Лейлу, приглашал её подруг – откуда что взялось, ни разу никому на ноги не наступил. Спасибо Сание, когда-то в шутку учила она дружка танцевать под звуки далёкой тальянки рябого Василя…

Правда, представить подругам Исхака Лейла почему-то забыла.

Они договорились встретиться через три дня. Исхак приехал в Казань с опытного хозяйства, и они с Лейлой до зари прогуляли в цветущих садах… Исхак был счастлив и благодарен Лейле, что она оказалась выше глупых предрассудков. У него даже рука дрожала от счастья, когда он держал девушку за кончики пальцев. Расставаясь, Исхак сам попросил о свидании. Через два дня! Больший срок, ему казалось, врозь прожить будет невозможно. Лейла согласилась, ласково глядя на него снизу влажными от нежности глазами. Все эти два дня перед взглядом Исхака стояло это лицо, эти глаза…

Однако в назначенный вечер девушка не пришла на их хромоногую скамеечку. Исхак, прождав час, позвонил в общежитие. Там сказали, что Лейла ушла ещё днём и не возвращалась. Не зная, что делать, тоскуя и беспокоясь, Исхак побрёл на улицу Маяковского, к общежитию. Не решаясь зайти, топтался у подъезда. К обочине тротуара подкатила «Победа», из неё вышли Лейла и какой-то грузный пожилой мужчина. Увидев Исхака, Лейла подбежала к нему.

– Прости, Исхак, папа приехал. Я не могла прийти, он уезжает завтра.

Исхак молчал, не находя, что сказать. Значит, сегодня они не увидятся? А он так ждал этого свидания…

– Ты не сердись, я не стану тебя с папой знакомить. – Лейла скользнула взглядом по его немудрящему одеянию и улыбнулась, словно извиняясь.

Исхак повернулся и быстро пошёл прочь. Придя в общежитие, лёг на койку, закрыв лицо локтем. Никого не хотелось видеть, мир рухнул. Дурак он. Конечно, дурак… Шаркуны ей нужны в модных ботинках, а не бедный студент из глухой деревни.

– Эй, – окликнул его кто-то. – Исхак, тебе из дому письмо.

Исхак взял письмо, сел, полуотвернувшись от товарищей, чтобы они не глазели на его расстроенное лицо, распечатал письмо и стал, не видя, водить глазами по строчкам, накарябанным неверной рукой матери. Всё как обычно: приветы, новости о сёстрах, деревенские новости – газета деревни Куктау… Какое это может сейчас иметь для него значение?… Вдруг глаза его зацепились за какую-то строчку, и сердце, вздрогнув, заныло: Хусаин женился!..

«…Муратшин Хусаин вчера привёз невесту Фариху, дочь Фазиля. На свадьбу не затруднил себя приглашением, хоть и сватами приходятся… Но таких одиноких сов много… Ладно, пусть им простит Аллах!..»

Дочитав письмо до конца, Исхак снова лёг на койку, сделал вид, что спит.

Ещё час назад, уходя от Лейлы, Исхак вспомнил Хусаина: прости, Хусаин, прости, Сания! Он хотел изменить им – и вот наказан. Справедливо наказан: памяти мёртвых изменять нельзя… Так он думал, вспомнил грустное лицо Хусаина, когда тот на горе над Камой говорил: я любил эту девушку… И было Исхаку почему-то легче от этих покаянных