Велесовы сыны - Дмитрий Васин

вчера вечером? — спросил Настоятель у караульного, ведавшего тем, кого следовало пропустить. — В этом нет нашей вины, сеньор аббат! Брат-аптекарь сказал, что охранник, являясь всего лишь конверсом, не смеет чинить препятствия старшему. Криспин мялся, краснел и блеял что-то невразумительное. — И по званию, и по чину он намного выше меня. И-и-извините, монсеньор, виноват. Получается, нельзя было его пускать, так?! Простите, моя вина, недосмотрел... — Это что же у нас получается! Сначала Агата обнаружила отца-эконома, шпионившего в пользу наших врагов. А теперь появляется этот хряк, выполняющий в обители функции коновала и ведающий кровопусканием. Настоятель невесело засмеялся, но его глаза оставались серьезными. — Вместо того чтобы больше времени уделять пробиркам и заниматься траволечением, клистирная трубка сидит и рассуждает про баронессу!

Это было уже открытым вызовом, а не скрытыми перешептываниями за спиной или анонимными кляузами в епископат. Дело шло к открытому восстанию и захвату власти в монастыре, и не абы как, а семимильными шагами. Срочно следовало пресечь эти настроения на корню, а с подстрекателями разобраться как можно жестче. О таких вещах обычно заботилась леди Агата и её доверенные конверсы из службы охраны. Подобные вещи получались у неё замечательно, да и опыт по этой части был немалый.

- Видимо, мне придется перебить половину монастыря и большую часть прихода, чтобы остальные стали вести себя как полагается. Преподобный хорошо понимал, что без решительных и конкретных шагов угрозы практического результата иметь не будут.

- Может быть, кто-то еще желает угодить папским холуям-иезуитам, которые спят и видят, как меня уничтожить? — раздражение начинало набирать силу.

В гневе отец Франсуа протянул руку и, схватив толстого монаха за воротник, без труда выдернул его из-за стола безо всяких усилий, словно мешок, набитый гагачьим пухом.

С перепугу аптекарь завизжал на весь зал так, будто его пристраивали на дыбу или прижигали каленым железом пятки: «Господин аббат! Мессир! Ваше высокопреподобие, простите меня, неразумного! Я только хотел сделать, как лучше! Уже давно надо было сказать, что леди Агата водит в свои покои мужчин! Вавилонская блудница — вот кто она такая!»

По притихшему залу, ловившему каждое слово, прокатился то ли стон, то ли вздох.

- Только поэтому я и хотел написать жалобу во дворец епископа, но еще не успел! — покрасневшее от натуги лицо и закатившиеся глаза наглеца выдавали сильнейший испуг. — Каждую ночь в ваше отсутствие в монастыре я слышал, как она разговаривает с неизвестным мужчиной! Я могу назвать даже имя этого негодяя!

От неожиданности аббат разжал кисть, сжимавшую ворот местного коновала, и тот, мягко приземлившись на пятую точку, растекся по полу всей своей необъятной тушей.

- Ну и как же имя того, с кем она говорила? Быстро назови его, иначе я за себя не ручаюсь! — теперь его настороженный взгляд был устремлен на Агату. — Это правда, моя хорошая, он не врет? Скажи мне, что это ложь, и я самолично кастрирую этого жирного интригана!

- Его имя Мигуэль или Мануэль, ваше высокопреподобие! — захлебываясь от испуга, тараторил монастырский эскулап, лежа на полу трапезного зала. — Клянусь крестом Господа нашего Иисуса Христа! Будь я трижды проклят, если посмею обмануть своего духовного отца, отпускавшего мне все мои прегрешения!

- Агата! Говори, не тяни кота за хвост! — на каноника было страшно смотреть. — Неужели все это правда? Или эта пародия на монаха лжет, будто пьяный сапожник в борделе?

Агата закаменела лицом, но виду, что ее задели слова аптекаря, не подавала. Самообладанию женщины мог бы позавидовать убеленный сединами ветеран.

- Он заблуждается, только и всего! Я все объясню тебе позже с глазу на глаз! — лихо отчеканила баронесса, избегая смотреть прямо ему в лицо, но не потеряв присутствия духа. — Все совсем не так, как ты полагаешь! И не так, как оно выглядит со стороны или как об этом думают эти похотливые недоумки!

Лицо настоятеля тоже словно застыло, и живыми на нем оставались только одни глаза. За мгновение человек изменился так, что на него стало больно смотреть. Воин разом постарел и обмяк. На скамье, склонив голову, чтобы не было видно гримасы боли, сидел старый и немощный человек.

Все вокруг понимали, что ему сейчас плохо так, как, наверное, не было никогда в жизни. Кто-то злорадствовал про себя, кто-то жалел наивного старика, связавшего свою жизнь с распутной девицей. Знатность рода — ещё не залог добропорядочного поведения, а скорее наоборот.

Своим поведением она опозорила того, кто не должен был иметь никаких темных пятен на своей безупречной репутации. И теперь, хочет он того или нет, но ему придётся принимать жестокие и неприятные для себя решения и делать выводы. А иначе он потеряет лицо!

Нравы в те суровые времена были такими же дикими и безжалостными, как и наказания за любое из преступлений. Нарушивший целибат паладин церкви заслуживал самого сурового приговора! Однако дщерь Евы, которая толкнула его на все эти прегрешения, без сомнения, служила самому Сатане.

Совратив святого отца прямо в стенах святой обители, а затем изменив ему, она могла искупить вину только смертью. Причем, насколько ужасной и длительной будет казнь, зависело от фантазии и пристрастия тех, кому будет принадлежать её грешная плоть и погрязшая во грехах душа.

Все смиренно молчали в ожидании приговора той, что всё время стояла рядом с главой монастыря. Они привыкли подчиняться ей, точно так же, как и самому мессиру Франсуа, не делая никаких различий. Для большинства это обвинение обрушило в их душе нечто большее, чем простое прелюбодеяние. Оно подрывало устои их привычного миропорядка и веру в своего отца-настоятеля.

Из всех находящихся сейчас в полутёмном зале только сама Агата ни на йоту не утратила присутствия духа. Ей и правда было не привыкать ходить по самому краю пропасти под