Дети Арога - igor parhomyuk

Если сейчас рванут…Стрелять в них я не смогу. Хлеб-то один ели.

Ладно. Время на нуле. Надо уходить.

Всем привет, русского десантника вы не удержите, бандерлоги.Если надо — стрельну.Мысли скачут в голове, как белки. То одно, то другое.

Что за винтовка?Заряжена?Где тут затвор?Похоже, М-16. Эх, мне бы "Калаш" — я бы в таком настроении и лагерь бы взял.(Шутка. Почти.)

Где тут север?Да пофигу. Главное — вперёд.

Пригнувшись, петляя, бегу.Куда глаза глядят.

..

Глава 7 горы

Горы

Конечно, я потерялся. Уже неделю бреду по этим чертовым горам. Никого, ни души, только ветер, который вьётся, как призрак, и время, которое здесь не движется. Кисель. Сон в котором за тобой бегут ,а ты медленно, медленно переставляешь ноги.

Еды нет. Вообще. Только вода — и то уже не родниковая, а мутная, со вкусом глины и ржавого железа. Пить — значит не умереть. Есть — уже необязательно. Организм выживает, разум сходит с ума. Первый голод — как ломка. Потом — пустота. Только лёгкое головокружение и ощущение, что ты стал легче, чем тень. Я не хожу — я скольжу по этим камням, как привидение.

Будь прокляты эти горы. Как можно в них ориентироваться? Север? Да пошёл он, этот север. Пусть хоть сто раз мох растёт на северной стороне — толку. Здесь всё обман. Гора, до которой, кажется, можно дотянуться рукой, остаётся всё так же далека, как твоя цель в жизни. Каждый раз, когда думаешь: вот, сейчас поднимусь — выясняется, что это не вершина, а только новая ступень к следующему аду.

А между ними — ущелья, осыпи, разломы, обрывы. И страх. Страх упасть, разбиться, исчезнуть. И никто не узнает. Никто не придёт. Могила без имени.

Но худшее — это ночь.

Когда темнеет, всё вокруг оживает. Камни дышат. Ветви скрипят, будто кто-то невидимый срывает с них кору. Кто-то крадётся сзади, и я почти чувствую его дыхание у себя на шее. А может, это не кто-то. Может, это я сам.

На третью ночь мне приснился сон. Хотя… не уверен, что это был именно сон.

Всё было слишком отчётливо. Я стоял на невысокой скале. Передо мной раскинулась долина, усеянная кострами. Вокруг огней — люди. Старики, взрослые, женщины с младенцами на руках. Они молча сидели, будто веками грелись у этих костров, не произнося ни слова.

По ту сторону света, за границей освещённого круга, стояли другие. Они смотрели на сидящих, но не приближались. Как будто была черта, невидимая граница, которую нельзя пересекать. Я попробовал подойти к ближайшему костру, но меня словно оттолкнула стена. Невидимая, холодная. Люди смотрели на меня. Глаза у них были тёмные, без белков, как два колодца. Тишина. Только лёгкое шипение, будто в огне что-то горело, не догорая.

Я блуждал между кострами, и везде натыкался на ту же преграду. Иногда кто-то из сидящих поднимался и, не говоря ни слова, отходил от костра, переходил за черту света и становился одним из тёмных. Их глаза тоже темнели. Как будто мгла входила в них.

Чаще всего уходили пожилые. Иногда взрослые мужчины. Один раз — ребёнок. А однажды я увидел, как молодая женщина с младенцем подошла к границе и, со слезами в глазах, передала его старухе в тени. Я хотел закричать, но горло сжало.

Я брёл долго. Может, вечность. Мне казалось, я замерзаю. Мне нужно было только одно — тепло. Хоть краешком тела прижаться к костру. Почувствовать жизнь.

Наконец я вышел на большую поляну. В центре — огромный костёр, вокруг него толпились люди. Они стояли плотной стеной, спиной ко мне, и шипели, как змеи. Я пытался пробраться сквозь них. Давили, но не останавливали. И вдруг — провал. Я словно вылетел вперёд, прорвался через них и оказался в кругу света.

Тепло накрыло с головой. Как одеяло, как мать в детстве. Я закричал от облегчения и бросился к костру, протянул руки к пламени. Всё исчезло, осталась только жизнь. Здесь. Она была только здесь.

— Сергей? — услышал я голос.

Я обернулся. Передо мной стояла Элька.

— Ты? — Она смотрела на меня, так же удивлённо, как я на неё.

Позади неё — Серж, Стив, маман… и ещё несколько лиц из клана. Все смотрели, как будто я вышел из могилы.

— Что ты здесь делаешь? — спросили мы одновременно.

— Подожди… — я выдохнул. — Я не понимаю. Где мы?

— Ты опять исчез. Мы не могли тебя найти. Папа искал тебя. Мы были у тебя в квартире. Даже в Ростове. Ты пропал.

— Я… я в горах. Думаю, в Пакистане. Я был в лагере. Лагере отверженных. Потом сбежал.

— Что ты несёшь? — Элька побледнела. — Последний лагерь закрыли десять лет назад.

— Значит, не закрыли. И вообще… спроси отца. Думаю, он всё знает. Кстати, Алекс. Он был со мной в лагере. Если ещё жив.

— Алекс? Он пропал два года назад.

— Или его «пропали». Он отказался идти в поход. Его бросили в лагерь.

— За такое не бросают, — нахмурилась Элька. — Я должна поговорить с отцом.

Я кивнул, хотел сказать ещё что-то — но тут…