Дом моей матери. Шокирующая история идеальной семьи - Шари Франке

В суровом мире Джоди невинность встречалась редко. Те, кого признавали «отклонившимися», – обычно мужья – должны были покидать свои семьи, чтобы работать над собой. В одиночку. Джоди прямо-таки специализировалась на отчуждении жен от мужей, подталкивая их к расставанию. На языке «СоЕдинения» это называлось «помочь ему уйти», в переводе: «Я заставлю тебя изолироваться от всех, кого ты знаешь, за исключением Джоди». Удивительно, но мужья часто с этим мирились, убежденные в том, что поступают в интересах семьи. Как лемминги, прыгающие с обрыва.

Такая осознанная изоляция составляла часть извращенной концепции Джоди о «кругах ответственности». Если ты допустил отклонение, ты лишаешься любой ответственности, кроме ответственности за самосовершенствование. Никакой работы, никакого общества, никакой семьи. Только ты и Джоди, наставляющая тебя в полном вакууме, в одиночном заключении, причем за эту привилегию ты должен платить во имя «исцеления».

Сепарация обычно продолжалась не менее шести месяцев – минимальный срок, который, по мнению Джоди, требовался, чтобы добиться подлинных перемен. По ее логике, любой мог изобразить угрызения совести или измениться на короткое время, но соблюдение новых установок в течение полугода подтверждало подлинные перемены. У взрослых перемены касались преимущественно семейных отношений: они должны были доказать Джоди, что достойны привилегии иметь семью. Шестимесячное правило применялось и к детям; любое значимое отклонение могло привести к полугодовому ограничению привилегий, усиленному наблюдению и постоянному давлению с требованием продемонстрировать «изменения».

Интересно сравнить ледяной подход Руби к родительству с жесткой философией Джоди. Они были не просто похожи – это был симбиоз. Доктрина «СоЕдинения» не стала для Руби открытием – это было зеркало, отражающее и уточняющее суровое мировоззрение, и без того ей присущее.

Руби всегда выдавала свою любовь по копейке, как милостыню, требуя доказывать, что ты ее достоин, через продолжительную демонстрацию «хорошего» поведения. В ее мире любовь не была данностью – это был приз, который завоевывают в соревновании, морковка, подвешенная перед носом, за которой приходилось постоянно тянуться, постоянно подтверждать, что ты стоишь того.

«СоЕдинение» не познакомило Руби с новым способом мышления; оно дало ей словарь и псевдонаучный базис для оправдания того, что она и так делала раньше. Система Джоди просто прилепила красивую этикетку к этой диете из эмоционального голодания, назвав ее терапией. «СоЕдинение» не изменило тактик Руби, а лишь предоставило руководство по их совершенствованию.

Руби не объявила о знакомстве с Джоди или новоприобретенном интересе к «СоЕдинению» на канале «8 Пассажиров». Никаких фанфар; перемены начались исподволь. Постепенная интеграция новых идей и терминологии в ее ролики. Она как будто пробовала воду, отслеживая реакцию аудитории на свою новую философию.

Помню, сперва я заметила изменения в ее словаре. Внезапно «Правда» стала постоянно упоминаться в ее роликах и постах. Она вскользь упомянула, как «наткнулась на программу самопомощи», которая позволила ей полностью переосмыслить подход к родительству и жизни в целом. Все это презентовалось просто как очередной инструмент в ее родительском арсенале, еще один совет, которым она делится с подписчиками.

Руби начала рекламировать мероприятия «СоЕдинения» аудитории, не показывая всей глубины своей вовлеченности. Она упоминала о приближающихся конференциях или советовала подписчикам регистрироваться на бесплатные субботние занятия. Все это подавалось как восхитительная возможность самосовершенствоваться, шанс для ее зрителей обрести ту же мудрость, что якобы преобразовала жизнь нашей семьи. Она описывала это как эволюцию, естественный следующий шаг на ее пути матери и инфлюенсера. Подписчики, уже разогретые и готовые прислушиваться к ее рекомендациям, начали выказывать интерес к новым идеям – конечно, ведь они не видели, как «СоЕдинение» разрушает нашу семью.

Например, когда Джоди решила, что Чед «исправляется» недостаточно быстро, она рекомендовала родителям немедленно забрать его с футбола и бега, разбив все его подростковые мечты. Для Чеда бег и футбол были смыслом жизни, его билетом в светлое будущее. Он занял первое место в округе в забегах на сто и на двести метров. Тренеры перешептывались о его потенциале, и мечта получить спортивную стипендию была вполне достижима. Стипендия означала не только бесплатную учебу в колледже, но и шанс для Чеда показать себя, выйти за рамки образа, навязанного нашей дисфункциональной семьей.

И вот всего один кивок головой Руби и Кевина в ответ на рекомендацию Джоди – и его мечты разлетелись в прах. Как Чед может заниматься бегом и футболом, когда не несет «полной ответственности» за себя? Нет, ему надо запретить спорт, пока он не «исправится». А это означало отнять у моего брата единственное, что придавало его жизни радость и смысл.

Я стояла в дверях комнаты Чеда, наблюдая, как он методически упаковывает и убирает футбольную экипировку.

– Чед, – тихо сказала я, – тебе правда необходимо это делать?

Он поднял на меня пустые глаза.

– Ты же знаешь, что да, Шари. Мама с папой ясно дали понять. Джоди говорит…

– Плевать, что она говорит! – воскликнула я.

Губы Чеда, дрогнув, изогнулись в печальной улыбке.

– Ну да. Попробуй-ка скажи это маме с папой.

Словно по мановению волшебной палочки снизу донесся голос Руби:

– Чед! Джоди звонит. Хочет поговорить с тобой.

Я видела, как плечи брата упали еще сильнее. Он поднялся, бросил последний печальный взгляд на свою амуницию и побрел вниз, словно приговоренный на галеру.

«Это несправедливо», – думала я с болью в сердце. В спорте, особенно на уровне старшей школы, время решает все. Ты не можешь поставить свою спортивную карьеру на паузу и продолжить ее позднее. Последствия неизбежны. Родители лишают его шанса получить стипендию, ради которой он так тяжело трудился, и во имя чего?.. Даже теперь мне трудно понять их резоны.

Я последовала за Чедом вниз и встала в дверях гостиной. Чед взял трубку из рук Руби. Ее лицо сияло, словно она преподнесла ему дорогой подарок, а не смертный приговор всем его мечтам.

– Привет, Джоди, – ровным голосом сказал Чед.

Я не слышала, что она отвечает, но видела, как ее слова действуют на брата. С каждым мгновением свет в его глазах затухал.

– Да, я понял, – пробормотал он. – Мне надо научиться отвечать за себя, если я хочу отвечать за свою команду.

Мне хотелось закричать. Вы что, не видите, что она с ним делает? Не понимаете, что отнимаете у него?

Я так и видела перед собой, как рассыпается его будущее: Чед не забьет решающий мяч, скауты не предложат ему стипендию, он не вырвется из этого дома и этого безумия… У него не будет шанса.

Когда Чед вернул телефон Руби, Кевин хлопнул его по плечу.

– Это к лучшему, сынок. Джоди знает, о чем говорит.